13 (26) июля 1914 г. кайзер телеграфировал царю: "Вероломная агитация, проводимая в Сербии в течение многих лет, закончилась гнусным преступлением, жертвой которого стал эрцгерцог Франц Фердинанд. Вы будете полностью со мной согласны, чтобы заявить, что наши общие интересы, Мои и Ваши, так же как и интересы других стран, принуждают нас настаивать на следующем требовании: нужно, чтобы все, кто несёт моральную ответственность за это ужасное преступление, были бы наказаны, так как они этого заслуживают. В этом случае политика не играет никакой роли. С другой стороны, я очень хорошо понимаю, как трудно для Вас и Вашего правительства сопротивляться давлению общественного мнения. Уважая также ту глубокую и сердечную дружбу, которая связывает нас с Вами в течение многих лет, я употребляю всё моё влияние, для того чтобы обязать австрийцев действовать насколько возможно открыто, чтобы прийти к договорённости, приемлемой для обеих сторон. Я искренне надеюсь, что Вы придёте ко Мне на помощь в Моих усилиях сгладить сложности, которые могут всегда возникнуть. Ваш друг и искренний, преданный Кузен, Вилли"27.

Из приведённых выше фактов мы могли убедиться, как на деле кайзер "обязывал австрийцев" стремиться к договорённости с Сербией. На самом деле германский император изо всех сил толкал Австро-Венгрию к войне: внешне примирительный тон телеграммы кайзера предназначался для того, чтобы успокоить Петербург и отсрочить оборонительные мероприятия русского военного командования. При этом в самой Германии 13 (26) июля начали возвращать войска из лагерей, была введена охрана железных дорог, организована закупка зерна в районах сосредоточения армии, то есть рейх начал непосредственные подготовительные мероприятия к войне.

14 (27) июля Государь направил принцу Александру ответную телеграмму, в которой выразил свою полную поддержку Сербии: "Ваше Королевское Высочество, обратившись ко Мне в исключительно тяжёлую минуту, не ошиблись в чувствах, которые Я питаю к Вам, и в Моём сердечном расположении к сербскому народу. Теперешнее положение вещей привлекает Моё самое серьёзное внимание, и Моё правительство принимает все усилия, дабы устранить настоящее затруднение. Я не сомневаюсь в том, что Ваше Высочество и Королевское правительство проникнуты желанием облегчить эту задачу, не пренебрегая ничем, дабы прийти к решению, которое сохраняя достоинство Сербии, предупредила бы ужасы новой войны. Пока есть малейшая надежда избежать кровопролития, все Наши усилия должны быть направлены к этой цели. Если же вопреки Нашим, самым искренним желаниям, Мы в этом не успели, Ваше Высочество можете быть уверены в том, что Россия не останется равнодушной к участи Сербии. НИКОЛАЙ"28.

Получив эту телеграмму от 1-го секретаря миссии в Белграде В. Н. Штрадтмана, глава сербского правительства Никола Пашич перекрестился и воскликнул: "Господи Великий, Милостивый Русский Царь! Какое утешение!"

В тот же день, 14 (27) июля, когда Государь дал принцу Александру гарантии своей помощи, он послал С. Д. Сазонову письмо следующего содержания: "Мне пришла мысль в голову, и, чтобы не терять золотого времени, сообщаю и вам. Не попытаться ли нам, сговорившись с Францией и Англией, а затем с Германией и Италией, предложить Австрии передать на рассмотрение Гаагского трибунала спор её с Сербией. Может быть, минута ещё не потеряна до наступления уже неотвратимых последствий. Попробуйте сделать этот шаг сегодня — для доклада для выигрыша времени. Во мне надежда на мир пока не угасла"29.

Однако Берлин был озабочен совсем иными проблемами, главной из которых было: как сделать так, чтобы виновной в неизбежной войне мир признал бы Россию. 15 (28) июля, канцлер Бетман-Гольвег в письме германскому послу в Вене Чиршки развивал эту идею: "Ответ сербского правительства на ультиматум позволяет считать, что Сербия пошла так далеко навстречу австрийским требованиям, что если Императорское правительство сохранит совершенно независимое положение, следует предвидеть, что оно восстановит против себя европейское общественное мнение. Итак, нужно, чтобы ответственность за возможный конфликт перед государствами, которые непосредственно не заинтересованы в вопросе, была бы возложена при всяком повороте событий на Россию"30.

Таким образом, планы германского руководства были ясны: войну нужно было начинать во что бы то ни стало, а виноватой в ней следовало сделать Россию. Бетман-Гольвег в послании президенту Прусского ландтага выразился по этому поводу предельно ясно: "Если разразится европейская война, то единственной виновной в ней будет Россия"31.

15 (28) июля 1914 г. Австро-Венгрия объявила Сербии войну. В Петербурге стало также известно, что на русской границе развёрнуто 8 австро-венгерских корпусов. Военные настойчиво просили Государя объявить всеобщую мобилизацию. Такое согласие первоначально было им дано. В телеграмме Великому князю Николаю Николаевичу 15 (28) июля начальник Генерального штаба генерал Н. Н. Янушкевич секретно сообщал: "Сообщается для сведения: семнадцатого/тридцатого июля будет объявлено первым днём нашей обшей мобилизации. Объявление последует установленною телеграммою"32. Однако 16 (29) июля Государь подписал указ только о мобилизации четырёх военных округов: Одесского, Киевского, Московского, Казанского33, то есть округов, приграничных с Австро-Венгрией, а также Балтийского и Черноморского флотов. Разъярённый Вильгельм II написал на полях донесения: "И это мера защиты от Австрии, которая не собирается нападать на него!"34.

В тот же день кайзер направил царю телеграмму, в которой утверждал, что Австрия не стремится к каким-либо территориальным завоеваниям за счёт Сербии: "Поэтому, я считаю вполне возможным для России остаться только зрителем австро-сербского конфликта и не вовлекать Европу в самую ужасную войну, какую ей приходилось видеть"35. Продолжая обманывать царя, чтобы выиграть время, Вильгельм II обещал воздействовать на Вену с целью "достижения удовлетворительного соглашения с Вами", но при этом требовал от России отказаться от "любых военных приготовлений".

В Вене также реагировали на мобилизацию русских войск на своих границах весьма болезненно. В беседе с Сазоновым граф Сапари пытался убедить министра, что "мобилизация австрийских южных корпусов не угрожает России". В свою очередь Сазонов заявил: "Я могу самым официальным образом заверить Вас, что мобилизация эта [русских военных округов] не имеет цель произвести нападение на Австрию. Наши войска будут просто стоять в боевой готовности, в ожидании того момента, когда балканские интересы России будут нарушены"36.

Тем более частичная русская мобилизация на австро-венгерской границе ни коем образом не угрожала Германии. Это собственно подтвердили представители высших кругов рейха. 14 (27) июля французский посол в Берлине Ж. Камбон поинтересовался у Ягова: "Будет ли Германия считать себя обязанной мобилизовать свои войска в том случае, если Россия произведёт мобилизацию только на австрийской границе?" Ягов категорически ответил: "Нет. Я формально уполномочиваю Вас довести об этой оговорке до сведения вашего правительства". Статс-секретарь также заявил, что германская мобилизация будет не нужна, если русская будет осуществлена только на австро-венгерской границе37. Разумеется, что 17 (30) июля мнение Ягова изменилось кардинально. О своих предыдущих словах он сказал Камбону, что они не представляли окончательного обязательства с его стороны. Накануне, 16 (29) июля, германский посол Пурталес на аудиенции у Сазонова зачитал телеграмму Бетмана-Гольвега, в которой тот в резкой форме потребовал от России немедленного прекращения всех военных приготовлений. "В противном случае, — говорилось в телеграмме, — Германии придётся объявить мобилизацию, а в таком случае с её стороны немедленно последует нападение"38.