Подполковник оказался просто прелесть, захотелось перекреститься от того, как бы он тут мной покомандовал, и завосхищаться собственной гениальностью и умением смотреть в будущее. Нет, это, конечно, может быть, он непризнанный мной военный гений, с отличием закончивший Академию имени Фрунзе в период, когда в ней патриотическая общественность зачистила Свечина и ему подобных врагов народа, и в какой-то иной ситуации, безусловно, заблистал бы… Однако решение тактической задачи по обеспечению эвакуации госпиталя неполной ротой он, как и я, явно не решил бы без шпаргалки.

Вот зачем в этот раз он притащил уже три десятка человек, что составляло минимум треть от обеспечивающих эвакуацию свободных рук госпиталя? Все, о чем мы говорили, это требования к группе бойцов, которая могла бы дать сигнал об обнаружении обхода справа и продержаться со своим пулеметом достаточно долго, чтобы к ним приехали мои боевые машины. Зачем лишать госпиталь стольких рабочих рук? Тяжелораненых девчушки санитарки таскать будут?

Ну ладно бы притащил, так о скрытности мы с ним тоже говорили. Единственный плюс, что нашу засаду у реки он еще не демаскировал. Но это пока, сейчас ему выкопают КНП, подполковнику станет скучно, и он решит заняться делом – проверить, как там у нас идут дела. Это к гадалке не ходи. И ладно, если пешком придет, такой додумается и на автомашине приехать.

Как бы я ни гордился своими провидческими способностями, в этот раз они отказали. Подполковник, видимо, вспомнил полученный отлуп и нарываться на следующий не рискнул, поэтому нашел перпендикулярный ход, поступив так, как я от него совершенно не ожидал.

Голос Бугаева просто звенел от сдерживаемого бешенства:

– Топор Десять – Топору Одиннадцать. Глянь назад, на тот склон высоты, что из-за леса наблюдать можешь. Наш подполковник за тобой наблюдать изволит. Прием.

Я поднес к глазам бинокль, и мне очень захотелось, чтобы его окуляры превратились в окуляр единственный – от оптического прицела чего-то крупнокалиберного. Нет, обычный «Штайр» или даже СВД наших полковых снайперов тоже позволил бы достать этого волевого недоумка, пытающегося прогибать реальность под свою волю. Но просто выпустить магазин в трех дураков на склоне и даже в них попасть – наполовину не позволило бы выплеснуть тот уровень ярости, что у меня возник.

Нужно было что-то крупнокалиберное, типа АСВК или американского «Баррета». И стрелять МЗД-ушками[43], чтобы у жертв моей ярости после попадания одни ноги стоять остались. У подполковника я бы, собственно, и ноги после этого расстрелял.

Наш волевой военный гений нашел способ демаскировать нашу засаду, даже не сходя со своей высоты. Он просто спустился ниже по склону и принялся рассматривать наши высотки в бинокль, о чем-то разговаривая с политруком при этом.

Подобная самоуверенная тупость заставляла не просто опустить руки, а по-настоящему испытать чувство абсолютного собственного бессилия. Даже, думай об этом специально, подполковник вряд ли сумел бы найти лучший способ испортить мой замысел, который, как я чувствовал, теперь окончательно полетел коту под хвост. Вершина высоты 43,1 находилась на пять метров выше уровня нашего берега, до рощи Дальняя от нее было около полутора километров, от Огурца – около двух. Читай, этот взвод за нашими спинами немцами был сразу же обнаружен и поставлен под наблюдение. Не обнаружить трех человек, спустившихся вниз по склону, они тоже не могли. И какие выводы они бы сделали, обнаружив, что те пялятся на обратные скаты высот за рекой?

Стоит ли удивляться, что с атакой командир немецкого мотоциклетного взвода до сих пор осторожничал, а теперь явно до подхода основных сил из рощ точно не вылезет? Засады он, может быть, и не подозревает, а вот замаскированное огневое сооружение, а то и несколько предположит запросто. «Линия Сталина» вот она, перед нами.

* * *

Разумеется, так и произошло. За рекой стояла тишина, и полностью отсутствовало всякое движение ровно до тех пор, пока над головой не прошелестел первый пристрелочный артиллерийский снаряд, поднявший высокий столб взрыва где-то у болотца за моей спиной. С направлением на цель немецкий артиллерист, как и прошлый раз, более чем угадал, теперь следовало приготовиться, что он, как и прошлый раз, будет искать дистанцию. Без артиллерийской подготовки немцы штурмовать мост не собирались.

Ну что же, посмотрим, что у них получится. Не прозевай красноармейцы, отвлеченные артподготовкой и атакующими немцами за рекой спешенных мотоциклистов, у фрицев шансов никаких даже с артиллерией не было. Конечно, прозевать они могли и сейчас, но я надеялся на инструктаж, значительно большее число бойцов и подполковника, при котором, как бы то ни было, не забалуешь. Какую бы неприязнь он не внушал, это был далеко не очкастый политрук, и упустить контроль окружающей местности вокруг него он вряд ли допустил бы. Уж на это его уровня интеллекта и профессиональной грамотности хватить было должно, не зря же он все-таки в Красной Армии до целого подполковника дослужился. В конце концов, должна была бы случиться от него хоть какая-то польза. Как я надеялся. А надежда умирает последней…

Пока я грыз землю и мечтал увидеть на ней потроха подполковника Кривошеева, немецкий артиллерист неторопливо повторял свои действия в моей предыдущей жизни.

Взял в вилку высоту 44,8, он пристрелялся к ее вершине, кинул пару снарядов на окопы пустого опорного пункта ВВ-шников на своем берегу, потом также пристрелялся к Бугаеву и неожиданно ловко перенес огонь на Кривошеева, видимо, всё же по случайности сразу же дав по нему накрытие.

– Топор Десять – Топору Одиннадцать. Во фриц дает, у госпитальников накрытие без пристрелки прошло, первый же снаряд среди окопов разорвался!

Даже с поправкой на везение профессионализм немецкого артиллериста впечатлял. Плевать на то, что, перенеся огонь на километр в сторону от пристрелянного репера он сразу же дал накрытие, это не более чем случайность, главное тут, что пристреливал высотки он очень, очень быстро и, главное, не тратил на это лишних снарядов. А это, если вспомнить мою собственную практику обращения с арторудиями в училище и общение с нашими артиллеристами в полку, – крайне непросто. У такого комбата батарея как часы должна работать. И что самое неприятное, никаких баллистических вычислителей, компьютеров, планшетов или даже смартфона со специальным программным обеспечением ни у него, ни у его подчиненных нет. Карандаш, блокнотик, таблицы – только молодость, только хардкор.

Исходя из определенного уровня выучки обстреливающей нас батареи можно было уже сейчас закладывать в расчеты, что с места при таком артиллеристе у противника долго не постреляешь, а будешь при этом вне укрытий, это еще и крайне неприятно для тебя может закончиться.

И тут, в связи с треском сорвавшимся планом по устройству засады, начинала вырисовываться моя если не прямая ошибка, то оборотная сторона провалившегося, а значит, неудачного плана действий: если я выведу стрелков на гребень, где они встретят противника автоматно-пулеметным огнем, поддерживающая атаку немецкая батарея имеет хорошие шансы их если всех там не оставить, то нанести серьезные потери точно. А это было плохо. Очень плохо. Без боевых машин мост и брод нам было не удержать. Собственно, стрелков во избежание лишних потерь на передний скат вообще можно было не выводить. Не помогут, а потери понесут.