«Он был террорист и подпольщик».

* * *

Стрелять в этот день снова довелось, но обещанные зулусы так и не появились. Вначале мишени стояли и двигались среди травы, затем видение обрело глубину, и он оказался на крыше. Внизу — большая площадь, сразу же показавшаяся знакомой. Мишень обнаружилась на заднем сидении открытого авто.

Feuer!

Мишень не давалась, машина двигалась — прямо и зигзагами — резко тормозила, даже крутилась на месте. Но куда-то Антек все-таки попал, во всяком случае, Мара его не ругала, сказала лишь, что до зулусов ему еще далеко.

А потом она стреляла сама. Мишени были в поле, они почему-то двигались шеренгой, словно гренадеры из прошлого века. Девушка всаживала в них обойму за обоймой, мишени падали, но Антек заметил, что у него получается как бы не лучше. Зулусы Маре тоже не по плечу.

Оружие чистили вместе. В воздухе стоял запах масла и сгоревшего пороха. А потом девушка как-то резко помрачнела и ушла, даже не попрощавшись. Только за ужином и встретились.

* * *

Вечера на «Плутоне-1» были невероятно скучны. Радио имелось только в комнате с табличкой «Media communicationis», куда можно заходить только во время дежурства, патефон с пластинками отсутствовал как явление. Книги? На его вопрос девушка лишь развела руками, потом, немного подумав, ушла ненадолго и вернулась с самой настоящей книгой в твердой обложке и с картинками. Антек раскрыл, полистал. Стихи? Стихи!

Сообразил, хотя и не сразу. «Песнь о Роланде»! Но. На каком языке? Это даже не французский!

Мара, невозмутимо пожав плечами, пояснила, что именно на этом не-французском «там» и пишут, и говорят. На объекте есть библиотека, в ней половина книг на нем, все прочее же на латыни.

Принести?

Поэтому Антек вернулся в свой бокс без особого настроения. И очень обрадовался, когда почти сразу в дверь постучали.

— Пойдем! — позвала его Мара.

* * *

Стол, на нем медицинская банка с плотно пригнанной крышкой, рюмки — и большая бутыль с минеральной водой, явно из столовой. Антек только глаза протер.

— У тебя глупый вид, — сообщила ему девушка. — Но пить все равно больше не с кем. Садись!

Он настолько растерялся, что без слов опустился на стул.

Идти пришлось всего ничего, несколько шагов по коридору. От его двери мимо двери запертой к боксу Мары. А там.

— Что смотришь, парень? — девушка поморщилась. — Шеф не пьет, шампанское в здешних запасах не обнаружилось, шнапса, и того нет. Зато есть спирт. Пить приходилось?

Антек лишь головой помотал. Спирт, конечно, пьют — на Южном полюсе. И на Северном. А еще где-нибудь в горах на высоте шесть тысяч метров.

Мара невесело рассмеялась.

— Спаиваю ребенка. Толку с тебя, Антек Виллан! Смотри и учись. Наливаем понемногу, в первый раз тебе больше не осилить. Главное — резко выдохнуть, как будто свечу задуваешь — и не дышать, пока в горло все не зальешь. Собственно, и финиш, но тебе, как начинающему, разрешается запить водой. Могу еще персики консервированные достать. Главное — начать. А там. А там, глядишь, еще на что-нибудь сгодишься.

Он думал недолго.

— Не хочу! И тебе не советую.

Зеленые глаза потемнели.

— А кто ты такой, чтобы мне советовать, мальчишка? Что ты видел? Что понимаешь? Да ты у меня из рук есть должен и хвостиком за мной бегать!

Бывший гимназист едва не отшатнулся. На него смотрела сама Тьма.

— Не хочу! — упрямо повторил он. — Даже если ты… Если ты старше меня на целую жизнь! Дело же не в рюмке спирта, правда? Сначала спирт, а что потом?

Тьма дрогнула.

— Заткнись! А то пожалею, что тебя спасала.

Шагнула ближе и внезапно ударила головой — прямо в нос. Что-то хрустнуло, губам сразу же стало солоно. Вначале Антек даже не почувствовал боли, только очень удивился. За что?

Мара протянула ладонь, размазывая кровь по его лицу. Оскалилась.

— Чтоб знал, как со мной спорить. Скажи спасибо, что в последний момент удержалась, не сломала тебе переносицу.

Выхватила носовой платок, бросила в лицо.

— Утрись, сопляк! Ключ от медицинской части я тебе дам, сам разберешься.

Он резко выдохнул, словно и вправду свечу задувал.

— Спасибо! За переносицу — особенно.

Следовало спешить, кровь капала на шею, на костюм, на пол. Бывший гимназист повернулся к двери.

— Я. Я не хотела, — внезапно донеслось сзади. — Антек, я не хотела, чтобы так!..

Он усмехнулся сквозь кровь.

— А что случилось?

Улица была узкой, высокий забор бугрился диким серым камнем, и меня не покидало ощущение, что довелось угодить прямиком в лабиринт, причем никаких Ариадн на этот раз не предусматривалось. А над головой — яркое майское небо и зеленая гора с острой серой вершиной. Море близко, но отсюда его не увидеть.

Что такое Селест — село или городишко, от села неотличимый, я даже не пытался угадать. Туристы сюда заезжают редко, и я без труда снял комнатку неподалеку от автостанции, где меня высадил таксист. По пути пришлось проехать три почти точно таких же городишки и объехать две горы.

Умывшись и приведя себя в порядок, я с трудом отбился от дегустации вина прошлогоднего урожая, пообещав вкусить его, но вечером, а заодно узнал от хозяина, что никакого санатория в Селесте нет, и не было никогда. Николя Легран явно переплатил кому-то из своих агентов. Но вот приезжие из Парижа тут и в самом деле обосновались не менее года назад. Дом купили самый лучший, отремонтировали, и с тех пор живут-поживают. Не шумят, с соседями не знакомятся, ездят же на дорогих авто. Однажды хозяин заметил у ворот даже британскую «Лагонду Рапид», которую и в Ницце не часто встретишь. А постоянно там дежурит «Лоррен Дитрих», не самый новый и явно после ремонта.

Хозяин-винодел оказался еще и автомехаником по основной профессии.

В это утро я брился особенно тщательно, американец со щетиной — это уже перебор. Впрочем, улица была практически пуста, если не считать просвистевшего мимо велосипедиста с безумными глазами. Зато у железных ажурных ворот обнаружился помянутый «Лоррен Дитрих» кофейного цвета. Разглядывать его я не стал и сразу прошел к калитке. Перед тем, как нажать белую кнопку звонка, оглянулся. Никого, даже невидимки! Если за мною все-таки проследили, готов поить этих парней год подряд самым лучшим бурбоном по их выбору — даже если они предпочитают «Jim Beam». Заслужили!