Даже не моргнув, ли’Бронах поднял руку и пальцем указал на дверь:

– Вон. Немедленно вон.

Я попятилась. В глазах у ли’Бронаха зажегся какой-то незнакомый, жуткий огонь.

– Я не буду повторять, – очень тихо сказал он.

Я сделала еще один шаг назад, в коридор, запнулась о порог и ухватилась за косяк. На ногах я удержалась. Но ли’Бронах воспользовался моей заминкой и захлопнул дверь прямо перед моим носом. Я едва успела убрать с косяка руку.

Глава 16. В ожидании

ПЛАКАТЫ С МОИМ ИЗОБРАЖЕНИЕМ появились на улицах Циона в день, когда объявляли результаты экзаменов.

В ожидании заветных сообщений, которые должны были прийти к нам на коммы, мы с Рииной и Овией договорились встретиться в кафе у распределительного центра.

Назначат ли нам распределительный инструктаж сразу или на более позднее время, известно не было. Но на всякий случай хотелось оказаться к центру поближе.

Овия пришла раньше всех: она позвонила мне в сильнейшем возбуждении.

– Это, подруга, отвал всего, что можно! – выкрикнула она из комма. – Помнишь, у распределительного центра висела та толстуха? Так вот, ее сняли. Теперь там ты.

Еще бы я не помнила «толстуху». Плакат с фотографией жизнерадостной, круглолицей девушки бесил Овию до невозможности.

– И чего она такая счастливая, а? – спрашивала Овия.

Обычно я заглядывалась на витрины распределительного центра – на все эти манекены с рабочей формой и «взрослыми» платьями, а Овия пожирала глазами кирпичную стену напротив, завешанную гигантским плакатом. Щеки у плакатной девушки были и вправду слишком уж румяными. Одетая в ярко-желтое платье, она смотрела вверх, чуть приподняв уголки губ, как будто в предвкушении своего чудесного будущего, конечно же предложенного ей напротив, в распределительном центре. Яркое платье и сытый вид без слов говорили о том, как усердно она уже потрудилась ради этого «чудесного будущего».

– Ты должна это увидеть. Срочно! – потребовала Овия из комма.

Я как раз вышла из электробуса и ускорила шаг. Плакат я увидела издалека. Он белел, как флаг сдающихся, растянутый по меньшей мере на пять этажей глухой стены старой имперской высотки, и сердце у меня заколотилось о ребра. Когда я встала посреди мостовой на другой стороне улицы, мне словно коготь впился в солнечное сплетение.

На плакате была не я.

Полупрозрачная кожа, огромные сверкающие глаза, светлое летящее платье и до рези белый фон – все это казалось чужим и незнакомым. Да, я привыкла видеть себя в привычном для Циона сером или черном, а если и носила белые блузки, то только по праздникам. Но дело было даже не в цветах одежды. Дело было во мне, которой на этой фотографии не было.

Нет, черты мои угадывались и казались вполне правильными. Лицо было моим – точно моим. И если фотографию и обрабатывали, то лишь слегка: даже стоя далеко внизу, я могла рассмотреть веснушки у себя на носу, которые тоже вполне могли стереть, но не стерли. И все же я никак не могла себя узнать. Весь этот образ – белесо-болезненный, задумчивый, чуть даже пугливый – не вызвал у меня ничего, кроме недоумения.

«Да, дорогуша… Так выглядит человек, сожранный баллами», – тут же почудился мне в голове голос Ниила. Он бы сказал именно так. Точно бы сказал.

– Это ши-кар-но, – прошептала Овия, незаметно возникнув рядом. Запрокинув голову, она как завороженная смотрела на плакат.

Подошла и Риина. Она кивнула, пусть и задумчиво.

– Довольно элегантно, я бы сказала. Утонченный образ.

– Утонченный?

– Ну да.

– Но я же… как бледная моль. Здесь же нет красок…

– Куда тебе краски? Вот у толстухи были краски. Целое ведро краски на лице. А это – это я понимаю.

Я поежилась, хотя мостовая, как и прежде, дышала жаром. Прохожие огибали нас, кто-то оборачивался, показывал пальцем. Узнали героиню с плаката?

– Не понимаю, что это все символизирует.

– Ну как. Чистоту стремлений. Непорочность замыслов. Честность и искренность.

– Ах вот что…

– Ты сама почитай.

Овия ткнула пальцем в правый нижний угол плаката: «Будущее – за полной декриминализацией Циона. Будущее – без исключений».

Я скривилась. Интересно, если сложить все «запрещенные» слова, которые когда-либо произносила ла’Гарда, и вложить их в уста рядового гражданина Циона, не исключили бы его на месте?

– Что чувствуешь? – спросила Риина.

Я пожала плечами. Наверное, стоило гордиться тем, что я, самая, в сущности, обычная девчонка Циона, красуюсь на уличных плакатах. Что я – воплощение его ценностей.

Но гордиться мне почему-то не хотелось. Впервые в жизни я видела не бездушный, обобщенный образ с плаката и даже не живого человека на нем. Я видела то, как его делали и кто. Захотелось взглянуть, что там на обороте этой растяжки: не объясняют ли строчки под звездочкой, что девушки с плаката на самом деле не существует и все это как кино с театральных подмостков? Просто выдумка. Игра. Представление. Той меня нет, а вместе с ней и всей этой чепухи против исключений.

Исключения будут всегда. Без них людям Циона просто нечего будет бояться.

Я отвела взгляд.

– Пойдем.

– Да погоди. Я хочу рассмотреть тебя как следует, – отмахнулась Овия.

– Можешь рассматривать и здесь, – я указала на себя. – И вообще. Пропустим результаты.

Мне очень хотелось читать заветные сообщения сидя. От мысли, что одно-единственное уведомление на комме изменит мою жизнь, пальцы у меня начинали холодеть. Хотя мало мне, что ли, таких сообщений за последние недели?..

Кафе у распределительного центра можно было назвать кафе только с натяжкой. Столовый зал, серый от бетона и металла, был неуютным и слишком просторным для тех пяти столиков, что неуклюже сгрудились по центру. Но можно было взять горячий шоколад и ванильные пирожные – за жуткие баллы, конечно, так что я решила просто посидеть.

– Надо будет поискать и другие плакаты, – разглагольствовала Овия, когда мы уселись за столик.

Она взяла себе пирожное. Крем на его верхушке выглядел подтаявшим и неаппетитно бурым. И почему за целых десять баллов дают такую дрянь? Легче и не тратиться.

– Наверняка есть и другие, – продолжала Овия. Она не взяла приборов и теперь откусывала от пирожного, держа его пальцами. – Интересно, что еще они там придумали.

От мысли, что со мной придумали «что-то еще», меня передернуло. Хватит и этой растяжки напротив распределительного центра.

Риина взяла себе травяной чай и теперь сидела, обхватив чашку руками, все так же в перчатках. Меня так и подмывало спросить, как ее руки – не