Бруклайнская полиция уже обыскала место вокруг машины и ничего там не нашла, а в этот пасмурный день увидеть тут что-то было невозможно. Джейн припарковалась у края поля для гольфа и осмотрела покрытую ледяной коркой площадку. Ледяная крупа молотила по лобовому стеклу и тающими струйками сползала вниз. Камер наблюдения поблизости не оказалось: свидетелей тому, что произошло на этом участке дороги, не было – ни электронных, ни живых, но кровь в машине Билли говорила о многом, хотя и обнаружилось всего несколько брызг на торпеде.

– Убийца бросает машину здесь, но где он подбирает жертву? – задумалась Джейн.

– Если он следовал той же схеме, что и в двух других случаях, то без алкоголя тут не обошлось. Бар, ресторан. Уже был поздний вечер.

Джейн снова завела двигатель:

– Проверим-ка, где он работал.

Когда она заехала на парковку «Корнуэлл инвестментс», часы показывали 6:00, и другие учреждения на улице уже закрылись, но в окнах здания, где работал Билли Салливан, еще горел свет.

– Четыре машины на парковке, – заметила Джейн. – Кто-то работает допоздна.

Фрост показал на камеру наблюдения на парковке:

– Эта камера, вероятно, и зафиксировала его отъезд.

По записи с камеры наблюдения они знали, что вечером в пятницу Билл Салливан вошел в здание в восемь пятнадцать. В десять тридцать он вышел, сел в «БМВ» и уехал. Что случилось потом? Каким образом «БМВ» Салливана с брызгами крови оказался брошенным в нескольких милях отсюда, на границе поля для гольфа?

Джейн открыла дверь машины:

– Давай поболтаем с его коллегами.

Входная дверь была заперта, а жалюзи на окнах не позволяли увидеть, что делается внутри на цокольном этаже. Джейн постучала в дверь и замерла в ожидании. Постучала еще раз.

– Я знаю, там кто-то есть, – сказал Фрост. – Я видел, как наверху мимо окна прошел человек.

Джейн вытащила телефон:

– Позвоню им, посмотрю, отвечают ли они на телефонные звонки.

Не успела она набрать номер, как дверь неожиданно распахнулась. Перед ними появился высокий человек с непроницаемым лицом, он молча оглядел посетителей с головы до ног, словно прикидывая, стоят ли они его внимания. На человеке была стандартная одежда бизнесмена: белая рубашка, шерстяные брюки, простой синий галстук, но прическа и властный вид выдавали его. Джейн видела такие прически у других людей его профессии.

– Контора уже закрыта, – сказал он.

У него за спиной Джейн увидела других людей в офисе. За компьютером сидел человек, рукава его рубашки были закатаны, словно он уже просидел за этим столом множество часов. Женщина в деловом костюме прошмыгнула мимо с картонной коробкой в руках, набитой папками.

– Я детектив Риццоли, бостонская полиция, – сказала Джейн. – В каком агентстве вы работаете? Что здесь происходит?

– Это не ваша юрисдикция, мадам. – Человек начал закрывать дверь.

Она подняла руку, останавливая его:

– Мы расследуем похищение и, возможно, убийство.

– Кого?

– Билла Салливана.

– Билл Салливан здесь больше не работает.

Дверь захлопнулась, и послышался щелчок задвижки, вставшей на место. Джейн и Фрост уставились на медную дощечку на двери с надписью «Корнуэлл инвестментс».

– Это стало гораздо интереснее, – пробормотала Джейн.

За мной ведется наблюдение. Фил и Одри перешептываются и украдкой поглядывают на меня – так поглядывают на неизлечимо больного человека. На прошлой неделе Виктория Авалон отказалась от услуг «Буксмарт медиа» и заключила договор с какой-то гламурной нью-йоркской рекламной фирмой. Хотя мой босс Марк не разбушевался и не стал винить меня в уходе клиента, все остальные, конечно, в моей вине не сомневаются. А ведь я сделала все возможное для продвижения этих дурацких мемуаров, которых Виктория и не писала вовсе. Теперь у меня осталось только одиннадцать авторов-клиентов, я опасаюсь потерять работу, и полиция висит у меня на хвосте.

И где-то неподалеку маячит Мартин Станек, готовясь к убийству.

Я вижу, что Марк направляется к моему столу, быстро поворачиваюсь к компьютеру и продолжаю писать сопроводительное письмо к «захватывающему новому роману Сола Грешема». Письмо готово только наполовину, и пока у меня есть лишь обычные, набившие оскомину эпитеты. Мои пальцы зависают над клавиатурой, пока я выдумываю, что бы такого нового и свежего сказать об этой воистину ужасной книге, но на самом деле мне хочется набирать только один текст: «Я ненавижу мою работу. Я ненавижу мою работу. Я ненавижу мою работу».

– Холли, у вас все в порядке?

Я смотрю на Марка, у которого и вправду озабоченный вид. В то время как эта сучка Одри только притворяется озабоченной, а Фил озабочен лишь тем, как бы залезть ко мне в трусы, Марк действительно беспокоится обо мне. И это хорошо, потому что в таком случае он, возможно, все-таки не уволит меня.

– Пока вы обедали, сюда звонила детектив Риццоли, она хочет поговорить с вами.

– Я знаю. – Я продолжаю печатать автоматический поток слов из словаря любого рекламного агента. «Завораживающий. Бесподобный. Завлекательный». – На прошлой неделе она меня искала, когда я ездила к отцу.

– Что происходит?

– Они ведут расследование убийства. Я была знакома с жертвами.

– Так у них более чем одна жертва?

Я перестаю печатать и смотрю на него:

– Простите, но я не могу об этом говорить. Полиция мне запретила.

– Конечно. Бог мой, я вам сочувствую, столько на голову свалилось. Вам, наверно, тяжело. Полиция знает, кто это сделал?

– Да. Но они не могут его найти и считают, что мне грозит опасность. Поэтому мне в последнее время стало трудно сосредоточиться.

– Ну, это все объясняет. Если вы попали в такой шторм, чему уж тут удивляться, что вы упустили Викторию.

– Мне очень жаль, Марк. Я из кожи вон лезла, чтобы она была довольна, но сейчас моя жизнь – сплошной кошмар. – С обаятельной дрожью в голосе я добавляю: – И мне страшно.

– Я могу что-нибудь для вас сделать? Может, хотите взять отпуск за свой счет?

– Не могу себе это позволить. Пожалуйста, мне очень нужна эта работа.

– Безусловно. – Он выпрямляется и говорит громко, чтобы слышали все в офисе: – Вы будете у нас работать, Холли, пока вас это устраивает.

Для убедительности он постукивает по моему столу, и я вижу, как Одри сердито смотрит на меня. «Нет, Одри, меня так просто за дверь не выставишь, сколько бы гадостей ты ни говорила за моей спиной». Но мое внимание привлекает не Одри, а Фил, который идет к моему столу с букетиком в целлофановой обертке.

– Это что? – недоуменно спрашиваю я, когда он протягивает букет мне.