Я зажмурилась и закусила губу, привычно затеребив кулон, который теперь тревожно пульсировал и колол жаром. Отчаяние рвалось из груди, а выхода не было. Конечно, все подстроила королева. Хотела ли она отравить самого Дитера? Или ее план был гораздо тоньше, гораздо коварнее? Что, если и Дитер, и я, да и сам несчастный посол были только разменными монетами в умелых руках интриганки? Если она знала, что ее подслушивают? Если она знала, что Дитер столь же хитер, как она сама, и ни за что не возьмет бокал из рук посла враждебной страны, подозревая, что вино может быть отравлено? Что он сделает тогда? Конечно, вернет бокал тому, кто его подал!

О, как же хотелось поговорить об этом с мужем! Но рядом стоял стражник, посматривая в нашу сторону и явно грея уши.

– Лучше скажи, – Дитер прервал мои размышления, – Макс разговаривал с тобой?

– Да. – Я опустила голову, и хотя Дитер не видел меня, было тяжело смотреть в его разом осунувшееся и посеревшее лицо. – Я сказала ему… сказала, что всю ночь ты был со мной. Разве они могут, Дитер? – всхлипнула я. – Ты невиновен. А тебя допрашивают под плетями. Посадили на цепь, как пса!

– Я и есть пес, – глухо ответил Дитер. – Цепной пес его величества. Чудовище, которое надо держать на коротком поводке и не забывать показывать, кто в доме хозяин. Разве ты не понимаешь? – Он качнул головой и трескуче рассмеялся. – Когда я хочу добиться послушания от виверн, я надеваю на них ошейник и всаживаю в бока шпоры. Теперь пришла очередь Максимилиана надеть ошейник на меня. Когда-то я принес военную присягу моему королю, а теперь должен сделать все, чтобы доказать свою преданность стране и непричастность к убийству.

– Поэтому ты дал себя арестовать?

Слова Дитера звучали жутко, вворачивались в виски, точно острые шурупы, и от каждого признания мое сердце стонало от боли и обливалось кровью, кулон горел, пощипывал, как горчичник.

– А что мне оставалось, Мэрион? – Дитер снова чуть приблизился, раздувая ноздри, точно хотел если не увидеть, то хотя бы учуять меня, запах цветочных духов, запах моей кожи и волос. – Я мог бы убить разом всю королевскую стражу, но тогда бы сразу стал государственным преступником, которого стоило только расстрелять на месте. Или, – тут он запнулся и облизнул губы, – или мог бы убить и тебя, моя маленькая птичка. Я бы не вынес этого. – Тут Дитер свесил голову, и его голос упал до шепота: – Особенно если бы думал, что проклятие снято и я могу смотреть на тебя без очков…

Меня бросило в дрожь. Я сжала плечо мужа, заглядывая в его бледное лицо, и спросила, задыхаясь:

– Скажи, тебя правда проверяли… на крысах? Проверяли, снято ли проклятие?

– Да, – едва слышно проговорил генерал, даже не поморщившись от прикосновения, хотя мои пальцы, наверное, причинили ему боль. – Макс приказал проверить сразу же. Проклятие не снято, Мэрион.

– Как же так? – Я умолкла, не зная, что сказать, моя рука упала плетью, сердце стукнуло и замерло, застывая от горя и безысходности.

– Не уходи. – Дитер качнулся в сторону решетки, снова приник к прутьям вспотевшим лбом. – Подожди, пожалуйста. Я не могу… не могу взять тебя за руку. – Его плечо дернулось, заведенные назад руки выгнулись, точно он хотел разорвать оковы. – Прошу, Мэрион!

– Я здесь, я здесь! – испуганно сказала я и снова положила ладонь на его щеку. – Я никуда не ухожу, Дитер.

– Я все понимаю, – сбивчиво заговорил он. – Ты чудо, посланное мне свыше… и я не могу… не имею права удерживать тебя силой. И если ты не любишь, то пусть! – Я порывалась перебить его, но Дитер мне не дал, упрямо мотнув головой и сжав зубы. – Нет, молчи. Знаю, как сложно полюбить такого монстра, как я. Просто хочу, чтобы ты знала… Мэрион. Ты лучшее, что случилось со мной в этой жизни. Пусть проклятие не снято… пусть мне суждено умереть… я умру с твоим именем на устах и любовью в сердце. Знай это. Знай!

– Дитер! – Слезы наконец хлынули по щекам.

Боль захлестнула с головой, все поплыло вокруг, не стало ни решетки, ни стен, а был только он, только мой Дитер, бледный и измученный, единственный дорогой мне человек в этом враждебном и насквозь прогнившем мире.

– Время! – закричал стражник, и по каменному полу загрохотали шаги. – Ваше сиятельство, время вышло.

– Нет-нет, – умоляла я, вцепившись в решетку. – Еще пять минут! Две! Минуту!

– Не можно, фрау. Его величество сердиться изволит. – Стражник грубовато дернул меня за плечо.

– Но я люблю, – выкрикнула я. – Я полюбила тебя, Дитер! Полюбила всем сердцем, как сказано в пророчестве!

Мои пальцы скользнули по его щеке, краем глаза увидела, как по подаренному альтарцем браслету рассыпались красные искры, точно вспыхнула новогодняя гирлянда.

– Полюбили, так и хорошо, – бубнил стражник, настойчиво оттаскивая меня в сторону. – Дай бог вам долгих лет жизни и деток славных. Ну, полноте вам плакать!

– Люблю, – повторяла я и не могла поверить, что между нами пролегает пропасть и вырастает решетчатая стена, которую ни перепрыгнуть, ни обойти. – Поверь мне!

– Я верю, – отвечал из-за решетки мой генерал. – Я верю, моя пичужка. Только не плачь, все будет хорошо. Мы справимся, вот увидишь. Только береги себя. И поклянись! – Он вжался в решетку так, что на щеках отпечатались красные полосы. – Что бы ни предлагал тебе Макс… не соглашайся. Не соглашайся, Мэрион. Уезжай из дворца. Уезжай к Шэну, он поможет. И передай Гансу! – продолжил он, и теперь я слышала только голос, эхом прокатывающийся под сводами. – Пусть возвращается в замок и передаст Кристофу управление в мое отсутствие! Пусть продолжают работы! Пусть не бросают на самотек посевные и лесозаготовки! Пусть перевесят портреты из запертой комнаты в холл! Слышишь? Мэрион!

– Я слышу! – крикнула я уже от самого порога. – Я люблю тебя, Дитер!

– Я люблю тебя, птичка… – отозвалось эхо.

Дверь лязгнула железным засовом, отрезав нас друг от друга на долгие дни. Я надеялась, что не навсегда.

Совершенно не хотелось возвращаться во дворец, даже несмотря на то что надо было собрать вещи, забрать Жюли и Ганса и постараться не попасться на глаза королевской чете. А потом… что потом? Мейердорфский замок пуст без Дитера, да и не могла я уехать, бросив мужа на произвол судьбы. Поместье Адлер-Кёне, хотя юридически все еще принадлежало мне, по сути никогда моим не было. А Ю Шэн-Ли… где его искать?

Пока я раздумывала, застыв перед воротами королевской тюрьмы, по мостовой зацокали копыта, и я увидела, как приближается карета, запряженная парой вороных. Ярко-алый дракон, змеей изогнувшийся на гербе, сиял издалека, как и покрытая позолотой выгнутая крыша кареты, напоминающая буддийскую пагоду. Приблизившись к воротам, карета остановилась. С козел свесился кучер с уже знакомой мне альтарской внешностью, раскосыми глазами и редкими усиками над верхней губой, отвесил поклон и проговорил с сильным акцентом: