…А мне не рассказала – таково было продолжение его мысли, которая началась с легкого возмущения и закончилась изумлением.

– Другие миры, – повторили призраки. – Иногда другие миры находятся прямо под носом, а вы не замечаете. Пускай в этом ресторане будет полным-полно духов, вы все равно этого не почувствуете. Даже остальные за этим столом сейчас толком не знают, что мы говорим. А капитан Вон умела общаться с нами без телефона. Она прорезала границы миров, но не только – она же их и соединяла. И миры становились больше.

– Тогда кто-то должен сообразить, откуда, из какого мира – вашего, моего или ее – появился Мясник.

Тут на него нахлынуло воспоминание, будто музыкальная пьеса разрешилась каденцией, и он засмеялся. Остальные взглянули на него вопросительно.

– «Где-то в Эдеме – червь, червь…» Одно из первых ее стихотворений. А я и не догадывался.

– И что, я должен радоваться? – спросил Т’мварба.

– Вы должны заинтересоваться, – ответил генерал Форестер.

– Вы посмотрели на гиперстатическую карту и обнаружили, что, хотя места, где в последние полтора года происходили диверсии, разбросаны в нормальном пространстве по всей галактике, все они находятся в пределах гиперстатического прыжка на катере из Пояса Спечелли. Вы также обнаружили, что, пока Мясник был на Титине, никаких «несчастных случаев» не происходило. Иными словами, вы обнаружили, что – если судить хотя бы по его перемещениям – во всей этой кутерьме, возможно, виноват Мясник. Нет, меня это совсем не радует.

– Почему?

– Потому что он очень важен.

– Важен?

– Да… для Ридры. Мне ее экипаж сказал.

– Он? – И тут до генерала дошло. – Этот?! Не может быть! Чтобы такой подонок… Да нет! Измена, саботаж, а одних убийств… Да этот тип…

– Вы как раз не знаете, что он за тип. И если все эти диверсии устроил действительно он, перед нами человек не менее выдающийся – в известном смысле, – чем Ридра. – Т’мварба поднялся с кресла. – Так как? Дадите мне испробовать мою идею? Ваши я слушаю все утро. А моя, может быть, и сработает.

– Но я так и не понял, чего вы хотите.

Т’мварба вздохнул:

– Во-первых, я хочу, чтобы нас с вами и Ридру с Мясником отвели в самую секретную, глубокую, укрепленную и защищенную темницу, какая только есть в Штаб-квартире…

– Но у нас нет темн…

– Да ладно вам, – мягко сказал доктор. – Война ведь, если не забыли.

Генерал поморщился:

– К чему такие предосторожности?

– Этот парень уже такого натворил!.. А то, что я хочу попробовать, ему не понравится. Честно говоря, мне было бы спокойнее, если бы меня прикрывали все вооруженные силы Альянса. Хоть был бы реальный шанс.

Ридра и Мясник сидели привязанные ремнями к пластмассовым сиденьям, вмонтированным в противоположные стены камеры. Т’мварба проводил взглядом устройства, которые рабочие выкатывали из помещения.

– А говорите, ни темниц, ни пыточных застенков, а, генерал? – Он опустил глаза на каменный пол, на засохшее бурое пятно рядом с носком его ботинка, и покачал головой. – Честно говоря, лучше бы тут все сперва промыли кислотой и продезинфицировали, но я понимаю, мы так неожиданно…

– У вас все оборудование с собой, доктор? – спросил генерал, игнорируя издевку. – Если хотите, я вам за пятнадцать минут созову лучших специалистов.

– Места не хватит, – сказал Т’мварба. – У меня девять специалистов вот тут. – Он положил руку на компьютер, который установили в углу рядом с другими приборами. – В общем, я бы и без вас обошелся. Но вы все равно не уйдете, так что попрошу не мешать.

– Вы сказали, – продолжил Форестер, – что нужно максимально усилить охрану. Могу вызвать сюда несколько мастеров айкидо, тяжеловесов.

– У меня у самого черный пояс по айкидо. Думаю, нас двоих вполне хватит.

Генерал удивленно приподнял бровь:

– Сам я каратист. Айкидо мне как-то никогда не давалось. У вас правда черный пояс?

Т’мварба поправил какую-то громоздкую штуковину и кивнул:

– И у Ридры тоже. Но я не знаю, что может выкинуть Мясник, так что на всякий случай пусть обоих привяжут покрепче.

– Хорошо, – ответил генерал и что-то нажал в углу косяка.

В дверном проеме начала медленно опускаться металлическая пластина.

– Мы здесь пробудем пять минут.

Пластина доползла донизу, и ее край слился с поверхностью пола.

– Теперь мы законопачены наглухо. Вокруг – двенадцать уровней защиты, ни один из которых преодолеть невозможно. Никто даже не знает, где это место находится, и я в том числе.

– После всех этих лабиринтов, через которые мы шли, еще бы, – ответил Т’мварба.

– На случай если вдруг кто-нибудь нарисует карту, эту камеру автоматически сдвигают каждые пятнадцать секунд. Он не выберется. – Генерал показал на Мясника.

– И сюда никто не заберется, правильно? – сказал Т’мварба и что-то нажал.

– Объясните еще раз.

– Врачи на Титине говорят, у Мясника амнезия. Значит, его сознание ограничено синапсами, которые образовались не ранее шестьдесят первого года. То есть оно как бы привязано к одной конкретной зоне коры. Эта штука… – взглянув на Ридру, он надел на Мясника металлический шлем, – будет создавать в этой зоне определенный дискомфорт, пока сознание не выйдет за ее пределы.

– А если между этой зоной и остальным мозгом вообще нет связи?

– Если дискомфорт будет достаточно сильным, Мясник эти связи создаст.

– Даже не представляю, – сказал генерал, – какой нужен дискомфорт, чтобы пронять такого деятеля.

– Вкл./выкл., алгол, фортран, – сказал Т’мварба, налаживая аппаратуру. – В обычном мозгу можно было бы создать иллюзию ямы со змеями. Но на мозг, не знакомый с понятием «я» или который долго без него обходился, запугивание не подействует.

– А что подействует?

– Алгол, вкл./выкл. и фортран. С помощью брадобрея и того обстоятельства, что сегодня среда.

– Доктор Т’мварба, я, конечно, только бегло посмотрел на ваши психоиндексы…

– Да не сошел я с ума. В этих компьютерных языках тоже нет слова «я». А значит, невозможны заявления в духе «я не могу решить эту задачу», или «мне не интересно», или «я бы лучше потратил время на что-нибудь другое». Генерал, в испанских Пиренеях есть деревушка, где живет только один брадобрей. Этот брадобрей бреет всех мужчин деревушки, которые не бреются сами. Вопрос: бреется ли брадобрей?

Генерал нахмурился.

– Вы мне не верите? Но я всегда говорю правду. За исключением сред. По средам все, что я говорю, – ложь.