– Почему вас не убили? – спросил генерал. – Или они все поняли и перенаправили армию шпионов против нас?

– Они действительно догадались, что я – оружие Альянса. Но при определенных условиях мой гиперстатический передатчик самоуничтожается и выводится из организма вместе с другими отходами. Новый вырастает примерно через три недели. В общем, что я управляю остальными, они не догадались. Но у них к тому времени появилось свое секретное оружие – Вавилон-семнадцать. В итоге мне устроили глубокую амнезию, не оставили других средств общения, кроме Вавилона, и разрешили сбежать из Нуэва-Нуэва-Йорка на территорию Альянса. Мне не давали инструкций устраивать у вас диверсии. Что у меня такие возможности и прямая связь с другими шпионами, я понял не сразу и с большими мучениями. Так я стал диверсантом, выдающим себя за преступника. Как и почему – до сих пор не понимаю.

– А я, кажется, понимаю, – вмешалась Ридра. – Компьютер можно запрограммировать на ошибки. И для этого можно не перепаивать провода, а кое-что подправить в языке, на котором он «думает». Если нет понятия «я», нет и процесса рефлексии. Нет даже способности воспринимать символическую природу вещей – а ведь мы только так разграничиваем действительность и ее отражение.

– Что?

– Взять шимпанзе, – заговорил Т’мварба. – У них достаточно координации, чтобы водить машину, и достаточно мозгов, чтобы отличить красный сигнал светофора от зеленого. Но как их ни учи, на дорогу все равно выпускать нельзя. Если горит зеленый, он даст газу, даже если впереди стена. Если красный – остановится хоть в середине перекрестка, если даже сбоку будет лететь грузовик. Они не понимают символов. Для них красный – «стой», зеленый – «вперед».

– В общем, – продолжила Ридра, – Вавилон – это что-то вроде программы, которая и сделала из Мясника преступника и диверсанта. Если потерявшего память человека, который помнит только слова, обозначающие детали машин и инструменты, завезти в чужую страну, ничего удивительного, если в итоге он устроится в автосервис. А если оставить ему другие слова, можно сделать из него моряка или художника. Вдобавок Вавилон-семнадцать такой точный аналитический язык, что, если говоришь на нем, практически любую техническую проблему решаешь мгновенно. А раз нет «я», то до человека и не доходит, что, помимо такого взгляда на действительность, пускай и весьма практичного, возможны и другие.

– То есть этот язык может настроить человека против Альянса? – спросил генерал.

– Начать с того, – продолжила Ридра, – что «альянс» на Вавилон переводится словом, которое буквально означает «захвативший, вторгшийся». Ну и дальше все в таком духе. Туда много такой дьявольщины встроено. Когда думаешь на Вавилоне, кажется логичнейшей вещью уничтожить собственный корабль, а приготовления замаскировать самогипнозом, чтобы вовремя не опомниться и не остановиться.

– Идеальный шпион! – вставил Т’мварба.

Ридра кивнула:

– Вавилон «программирует» в его носителе автономную вторичную личность, которая подпитывается самогипнозом. Причем это не настораживает, потому что все остальное в этом языке кажется абсолютно «правильным», тогда как любой другой язык звучит страшно неуклюже. Эта «личность» ощущает потребность любой ценой уничтожить Альянс, но в то же время хочет остаться скрытой от остального сознания, пока не сможет захватить его целиком. Так и с нами случилось. Пока Мясник не вспомнил свою жизнь до плена, нам не хватало сил эти «личности» полностью перебороть, хотя мы не давали им сделать ничего деструктивного.

– Но почему они вас не подмяли полностью? – спросил Т’мварба.

– Они не знали о моем «таланте», Моки. Я его проанализировала на Вавилоне, и все оказалось просто. Наша нервная система испускает радиошум. Правда, чтобы уловить в нем достаточно информации и что-то разобрать, понадобилась бы антенна площадью несколько тысяч квадратных миль. На самом деле единственный приемник такой площади – это нервная система другого человека. И все мы в известной степени телепаты. Просто у некоторых людей вроде меня получается эту способность лучше контролировать. Эти вторичные личности не такие уж сильные, а я вдобавок могу немного управлять тем радиошумом, который от меня исходит. В общем, я их все это время глушила.

– И что теперь прикажете делать с этими ренегатами у вас в головах? Сделать вам лоботомию?

– Нет. Чтобы починить компьютер, половину проводов не отрезают. Надо подправить язык, ввести недостающие элементы и ликвидировать двусмысленности.

– Основные недостающие элементы мы ввели еще на «Джебеле», на кладбище, – сказал Мясник. – Остальное тоже почти готово.

Генерал медленно встал со стула:

– Нет, так не пойдет. Т’мварба, где запись?

– Где и раньше – у меня в кармане, – сказал доктор, доставая катушку.

– Отнесу в криптографический отдел, и мы еще раз пройдемся с самого начала. Кстати, а вас придется пока запереть.

Он вышел, и все трое переглянулись.

– …Конечно, надо было ожидать. Естественно, если кто-то почти пробился в наш сверхсекретный бункер и чуть не вывел из строя военпром в половине галактики, он и из моего запертого кабинета выберется. Нет, я не идиот, но я думал… Я понимаю, что вам наплевать, но они… Нет, мне не пришло в голову, что они могут угнать корабль. Да, конечно… Нет, я ничего такого не думал. Да, один из самых мощных. Но они оставили… Нет, они не собираются нападать на наши… Понятно, что не могу, но они оставили записку и сказали… Да, записку. У меня на столе… Конечно, сейчас зачитаю. Я ведь все это время как раз пытаюсь…

Ридра вошла в просторную рубку военного корабля «Хронос»; на закорках у нее сидел Ратт. Когда она спустила его на пол, Мясник оторвался от приборов и обернулся:

– Как там внизу?

– Все разобрались с новыми приборами? – спросила Ридра.

Парнишка потянул себя за мочку уха:

– Даже не знаю, капитан. Здоровенный корабль.

– Надо только долететь до Пояса, а там отдадим его Тарику и его ребятам. Коготь говорит, если вы не подкачаете, он нас туда доставит.

– Да мы стараемся. Но столько приказов со всех сторон сразу… Мне, вообще-то, уже надо быть внизу.

– Через минуту пойдешь, – сказала Ридра. – Хочешь, сделаю тебя почетным квипукамаёкуной?

– Кем?

– Это тот, кто разбирает все поступившие приказы и распределяет по исполнителям. Твои же прадеды были индейцы?

– Да. Семинолы.

Ридра пожала плечами:

– Квипукамаёкуны были у майя – почти то же самое. Они записывали приказания в виде узлов на веревках, а у нас перфокарты. Ладно, беги работай.

Ратт отдал честь и побежал.

– Как думаешь, что генерал решил по поводу твоей записки? – спросил Мясник.

– Не важно. Главное – ее прочитает все начальство, они крепко задумаются, этот вариант западет им в голову, а это уже полдела. Тем более что у нас есть отредактированный Вавилон-семнадцать, практически Вавилон-восемнадцать, а с его помощью что угодно можно сделать правдой.