В комнате повисает звенящая тишина.

– Да все ты знала, – с раздражением отзывается он. – Никогда в жизни не слышал, чтобы хоть одна другая женщина так говорила. – Он с трудом сглатывает. – Следить надо за тем, что и как ты говоришь мужчинам.

– Никогда в жизни я не говорила ничего подобного ни одному другому мужчине, не надо гнусных намеков!

Я украдкой бросаю на него взгляд через плечо. Господи, ну почему этот мучительный момент никак не закончится? Еще один крохотный микро-стоп-кадр – и он навеки отпечатался в моем мозгу. Теперь он надежно спрятан в тайном хранилище. И хранилище это потрясает своими размерами.

– Это просто позорище какое-то. – Том с досадой прищелкивает языком и пыхтит. – Ты так непристойно себя ведешь со всеми мужчинами мало-мальски годной кондиции, которые попадаются тебе на глаза?

– Я так непристойно себя веду только с тобой. И ни с кем больше. И ты не «мало-мальски годной кондиции». Я видела «Давида» Микеланджело во Флоренции. Так вот, рядом с тобой он просто-напросто садовый гном с членом размером с булавочную головку.

– Ребята, вы закончили? – кричит из-за двери Трули.

– Практически да! – в панике машу я рукой. – Давай поговорим о чем-нибудь сугубо нейтральном. Например, о ремонте дома. Как он продвигается? Расскажи об этом.

– Ладно, – говорит он, приободрившись.

– Расскажи о прокладке сточных желобов или вентиляционных шахт. Как обстоят дела с тем здоровым пятном от протечки на кухонном потолке? Или… – Я решаю не мелочиться. – С перекрытиями. С трубами. С архитравами, фиалами и…

– Кажется, перечисление всех этих терминов, которые имеют весьма отдаленное отношение к архитектуре, только еще усугубляет ситуацию, – с отчаянием в голосе обрывает он меня.

– Ну ты извращенец!

Кажется, теперь я слышу собственный голос другими ушами. Неужели он и в самом деле звучит сексуально? Кажется, максимумом отклика, который мне до сих пор удавалось добиться от Тома, были расширенные зрачки. Теперь же я нахожусь в одной комнате с его неудержимо рвущимся из трусов членом.

Это воспоминание из разряда тех, которые необходимо хранить понадежнее.

Проходит еще минута.

– Ладно, – произносит он сдавленным голосом. – Давай.

Я делаю около десятка кадров и не успеваю даже сказать ему, что мы закончили, как он наклоняется и, как был, прямо в «Ё-Бельё», лихорадочно натягивает джинсы, после чего выскакивает из комнаты, как ошпаренный, едва не сбив с ног Трули.

– Одним стейком ты за это не отделаешься, – бросает он ей на ходу. – Это должен быть как минимум стейк на круизном лайнере.

Трули заходит обратно в комнату:

– Что ты с ним сделала?!

– Я и сама не очень понимаю, – признаюсь я, утирая со лба испарину. – Но кажется, с трусами мы можем попрощаться.

Текущее положение вещей: я так устала, что, кажется, умираю. А ведь еще только четверг.

Я стою в ванной, положив ладони на бедра, и смотрю на стену. Мне никогда еще не доводилось сознательно крушить помещение.

– Бен, можешь в общих чертах обрисовать, что от меня требуется?

О той фотосессии для «Ё-Бельё» мне напоминают самые неожиданные слова. Например, «обрисовывать».

Бен – единственный человек, к которому я могу обратиться за советом, чтобы нигде не напортачить. Алекс способен только таскать тяжести да ржать над анекдотами. Колин по-прежнему в моем черном списке, и я практически уверена, что это он стучит на меня Джейми. Время от времени я скармливаю ему дезу, чтобы вывести на чистую воду.

– Для разминки можешь сбить кафель со стен. Вот этой… штуковиной.

Бен наклоняется над ящиком с инструментами и принимается в нем рыться, и я изо всех сил стараюсь не таращиться на его блестящий купол. Он протягивает мне коротенький ломик.

– Только осторожно. Если увлечься, можно очень легко проломить стену. – Он ногой придвигает ко мне пустую картонную коробку. – Осторожно, обломки будут острые. Не забудь надеть защитные очки. На участке есть бак, но сбитую плитку пусть таскает Алекс. Потом переходи к плитке на полу.

– Ясно. Спасибо. Нет ничего прекраснее, чем четко поставленная задача.

Я завязываю свою мешковатую майку узлом на бедрах и подтягиваю джинсы. Так, теперь перчатки. Очки я водружаю на макушку.

В этот момент мимо проходит Том. При виде меня он останавливается. Мы смотрим друг на друга, потом он переводит взгляд на ломик в моей руке. Его ресницы вздрагивают, он едва не оступается, как будто увидел что-то такое, что его царапнуло. Я, наверное, во всем этом облачении выгляжу как идиотка. Или он рисует в своем воображении картины, как я этим самым ломиком наношу себе какие-нибудь увечья?

Мне немедленно вспоминается, что с ним сделалось, когда я заговорила про архитравы. Я взмахиваю ломиком.

– Ну как, такой вид тебе нравится больше?

– Угу, – сглотнув, кивает он.

Колин, который занят чем-то на стремянке, лишь устало качает головой. Мы с Томом неисправимы.

У нас с ним уже закрепился один и тот же заколдованный сценарий: Том идет мимо по своим делам, отвлекается на меня, и тут же в другой части дома что-то идет кувырком. Я – ходячее проклятие.

– Иди куда шел. – Я тычу большим пальцем в сторону.

Том с обеспокоенным видом уходит.

– Вряд ли он ждет, что ты и в самом деле будешь заниматься сносом, – говорит Колин.

– Кажется, я уже несколько раз популярно объяснила, что я такой же член бригады, как и все остальные, нет?

Локтем утираю пот со лба. Мне пришлось смириться с тем, что он у меня постоянно блестит.

– Ты передал Тому свои данные для налоговой?

– Еще нет, – надувается Колин.

– В самом деле, Мистер Бюрократ?

Меня так и подмывает велеть ему, чтобы к пяти все, что надо, было у Тома. Но я не делаю этого. Том четко очертил мне границы, и я не стану их переходить.

Против воли замечаю, что на фоне этой белой стены Колин выглядит прямо-таки круто. Я вытаскиваю камеру и делаю снимок, потом смотрю на экран. Я могу снимать лучше.

Выставляю другие настройки, перефокусируюсь, и второй кадр выходит гораздо лучше первого. Неизмеримо лучше.

– Ну, как тебе роль моей музы? – спрашиваю я Колина.

Он не удостаивает меня ответом.

Я откладываю камеру в сторону. Два снимка человеческого лица среди кучи электрических розеток и потрескавшихся плинтусов. Том может мной гордиться. Странно, что именно ужасный старпер Колин вдохновил меня.

Прижимаю ладонь к первой плитке в ряду. У меня такое чувство, будто я совершаю самое настоящее святотатство, но тем не менее я поддеваю ломиком верхний край плитки, и она берет и… отскакивает. От неожиданности я не успеваю поймать ее, и она разлетается на куски у меня под ногами.