— Господин гросс-адмирал, прошу изложить вашу точку зрения по затронутым вопросам в докладной записке.

Рёдер был моряком, чтившим морские традиции. Он служил кайзеру, а в сражении при Скагерраке, которое ему попытался описать Гитлер, находился на тонущем «Лютцове». Он возглавлял оккупацию Норвегии и был одним из немногих, кто знал психологию командования британского флота метрополии. И вот теперь бывший ефрейтор приказывал ему уничтожить флот одним росчерком пера. Ну уж нет! Он скажет этому акту саботажа «нет» и подаст прошение об отставке. Затем гросс-адмирал написал докладную записку, как того требовал Гитлер, в которой изложил свои соображения — хотя и в вежливой форме, но категорично.

Через несколько дней гросс-адмирал позвонил адмиралу Дёницу, который в то время находился в Париже на бульваре Суше:

— Я ухожу в отставку… Да, я уже устал и свое время отслужил… Намереваюсь предложить вас или адмирала Карлса в качестве своего преемника… Дайте мне в течение двадцати четырех часов знать, позволит ли состояние вашего здоровья принять пост главнокомандующего военно-морским флотом.

Адмирал Дёниц командовал подводными силами рейха, которым отдал всю свою душу. Предложение Рёдера явилось для него неожиданным. Он был слишком занят подводным флотом и ничего не знал о разногласиях гросс-адмирала с Гитлером по вопросу о больших надводных кораблях. Поэтому он дал свое согласие стать преемником Рёдера, не в последнюю очередь в надежде добиться для подводного флота необходимых средств.

Гитлер попытался было, правда, без особого старания, отговорить Рёдера от принятого им решения.

30 января 1943 года.

Фюрер предпочел Дёница адмиралу Карлсу. В Дёнице он видел человека, который держал в своих руках подводный флот, способный, по его личному мнению, решить исход войны на море в пользу Германии. В нем он надеялся найти, кроме того, союзника, вместе с которым вопрос о ликвидации больших надводных кораблей можно будет решить без особых трудностей.

Рёдер же был назначен генеральным инспектором военно-морского флота.

В день, когда Дёниц приступил к своим новым обязанностям, он нанес, как и положено, визит Гитлеру. У него не было никаких сомнений в трудности и ответственности новой должности, но он был счастлив, полагая, что теперь сможет осуществить все свои планы.

Гитлер сразу же начал разговор о надводных кораблях. Он объяснил новому главкому военно-морского флота, почему потребовал от гросс-адмирала Рёдера их вывода из состава флота. «Тирпиц», «Шарнхорст» и «Шеер» были обречены.

— Вы должны согласиться, что они не добивались сколь-нибудь значительных успехов, когда выходили в море, — сказал Гитлер. — В то же время небольшие корабли, эсминцы и вспомогательные крейсера потопили значительное число вражеских судов, не говоря уже о ваших подводных лодках…

Когда Гитлер окончил свою речь, Дёниц ограничился лишь одним замечанием:

— Я не владею еще полными сведениями о больших проблемах флота.

Гитлер был доволен. Наконец-то он нашел главкома, который, как казалось, разделял его взгляды и не возражал.

Возвратившись в Берлин, получивший звание гросс-адмирала Дёниц долго размышлял о сказанном Гитлером… Пустить большие корабли на металлолом было легче сказать, чем сделать. Сначала надо, чтобы они возвратились в Германию, а каким образом можно обеспечить их прикрытие на длительном переходе из норвежских фьордов в Киль или в Вильгельмсхафен? О их выходе в море англичане узнают сразу же. Роль «Тирпица» как угрозы британскому флоту будет на этом закончена. А потом на верфях потребуются многие месяцы для демонтажа кораблей, а где взять необходимое для этого число рабочих? Морская артиллерия предназначалась для использования на кораблях, а не в наземных казематах. Вместе с тем Дёниц думал и о списанных с кораблей матросах. Непроизвольно ему представлялась смехотворная роль гросс-адмирала без больших надводных кораблей… Рёдер, несомненно, был прав, выступив против такого приказа Гитлера!

Дёниц столкнулся с проблемой, решение которой могло иметь тяжелые последствия. Он внимательно изучал планы своего предшественника и знакомился с его высказываниями, что давало материал для размышлений.

8 февраля 1943 года.

Через девять дней после занятия должности гросс-адмирал Дёниц представил Гитлеру свою докладную записку о списании больших кораблей. План этот он составил без убежденности и, по сути дела, против своей воли, лишь выполняя приказ.

В запланированном ночном совещании принимали участие адмирал Кранке, один из представителей штаба фюрера, и Шпеер. Присутствие министра вооружений и военной продукции показывало, какое направление Гитлер намеревался придать совещанию.

Дёниц зачитал подготовленный текст как собственный смертный приговор. Гитлер никаких возражений не сделал. Он был доволен, заметив только:

— Если мы не получим из Португалии молибден, то придется пустить на металлолом несколько кораблей. В результате мы получим необходимую сталь и никель от разделки брони. В случае необходимости я отдам соответствующие распоряжения.

Было уже поздно, но обсуждено далеко не все. В частности, не была окончательно решена судьба тяжелых кораблей. Дёниц выехал в Берлин. Было обусловлено, что адмирал Кранке решит этот вопрос завтра же — в отсутствии гросс-адмирала. Прежде чем попрощаться, Дёниц сказал с присущей ему определенностью, что отдаст приказ, чтобы крупные соединения надводных кораблей наносили удары по противнику в случае обнаружения подходящих объектов при перспективе на успех. В открытом море командиры кораблей должны поэтому действовать в соответствии со складывающейся тактической обстановкой, брать на себя инициативу, не ожидать указаний вышестоящих штабов. Естественно, при этом следовало считаться и с возможными потерями.

Против этих логических аргументов Гитлер возражать не стал, а, напротив, даже поддержал их. Дёниц, не без основания, посчитал, что добился пусть маленькой, но победы.

16 февраля 1943 года.

Уинстон Черчилль возвратился из долгой поездки по Средиземноморью. Он побывал прежде всего в Адане, где попытался убедить турок объявить войну Германии, армии которой терпели поражения на всех фронтах. Затем, сделав остановки на Кипре и в Каире, вылетел в Триполи, где присутствовал при победном вступлении в город горцев 51-й дивизии, маршировавших в первых рядах, играя на волынках. Вечером того же дня он выступил перед 2000 офицеров и солдат, подтвердив правильность слов любимой песни Джеймса Монтгомери:

«Разбивая по вечерам походные палатки, мы на шаг приближаемся к родине…»

После этого он вылетел в Алжир на встречу с Эйзенхауэром,[51]адмиралом Каннингемом, де Голлем, Жиро, Ноге и Пейрутоном.