Он хочет пристрелить мою собаку.

– Смотри! – кричу я. – Это мистер Мэш. Он в беде. Налево, поворачивай налево, Клем, живее!

– Я не могу, – говорит он. – Дороги нет!

Конечно, он прав – дороги слева нет. Однако я знаю, что на кону стоит жизнь мистера Мэша, и не собираюсь это игнорировать. Перегибаясь через брата, я хватаю руль и резко вращаю его, отчего фургон здорово кренится влево. Позади нас раздаётся визг тормозов, гудение, скрежет металла и звон стекла столкнувшихся машин.

Под нами что-то металлически клацает: от того, что мы взгромоздились на тротуар, внутри фургона что-то отвалилось, но мы уже съехали с дороги и свернули с тротуара на траву.

– Вот выхлопной трубе и труба! – кричит Клем. Мотор грохочет ещё громче, чем раньше.

Я уже открыла боковую дверь автодома и выпрыгиваю, не успевает он остановиться, а потом бегу по пригорку и кричу:

– Мэшик! Мэшик!

Полицейский уже достал из багажника машины ружьё и укладывает ствол на ложу.

– Стойте! Стойте! Не стреляйте! – воплю я, но я не уверена, что меня слышно за какофонией автомобильных гудков и чиханием мотора фургона. Я оглядываюсь: мы здорово набедокурили, на дороге выстроилась длинная пробка.

Теперь я несусь по гребню дюны и впереди, на пляже, вижу мистера Мэша – он неторопливо бежит к кромке воды, отбрасывая длинную тень на песок под садящимся солнцем. На холме слева от меня полицейский уже вскинул ружьё на плечо.

Он же, конечно, не станет стрелять оттуда? Я не очень хорошо прикидываю расстояния, но нас с ним разделяет примерно длина аллеи, ведущей к нашему дому. Метров сто? Больше? Никто не сможет подстрелить собаку с такого большого расстояния…

Или сможет?

Я делаю то единственное, что в моих силах. В отчаянии я меняю свой курс так, чтобы оказаться прямо между полицейским и мистером Мэшем.

– Не стреляйте! – воплю я и одновременно: – Мистер Мэш!

Эта тугоухая бестолочь наконец разворачивается и семенит ко мне. Я не рискую обернуться и взглянуть на стрелка – просто бегу со всех ног по мягкому песку к мистеру Мэшу, а потом падаю на него и беру на руки, прежде чем повернуться и посмотреть на полицейского через пляж.

Снайпер уже не целится. Я не вижу его лица, но он стоит, опустив руки вдоль тела, и я понимаю, что непосредственная опасность миновала. Теперь мне нужно лишь добраться до фургона.

Я наблюдаю за всем этим, ковыляя по пляжу с лижущим моё лицо мистером Мэшем на руках. Я не решаюсь отпустить его – вдруг снова убежит, испугавшись царящей вокруг паники. Полицейский с ружьём обходит свою машину, возвращает оружие в багажник и садится в салон, а потом медленно объезжает автодом, двигатель которого по-прежнему громко тарахтит.

Оба полицейских выходят из машины. Один направляется к водительской стороне фургона и беседует через открытое окно с Клемом. Я слышу, как он спрашивает:

– Это твой фургон, сынок?

Второй ждёт, пока я приближусь, и подзывает меня ладонью, с очень нетерпеливым выражением на лице. Я останавливаюсь на расстоянии пары метров, понурив голову и не выпуская мистера Мэша.

– Вам, юная леди, очень повезло, – начинает полицейский.

Я слышу, как другой говорит Клему:

– Глуши мотор и выходи из машины, сынок.

Когда Клем глушит мотор автодома, кругом внезапно делается тише, и в этой тишине я начинаю осознавать, насколько безумна вся эта авантюра.

– Так-так-так, парень. С чего же начать? – говорит полицейский Клему. – С опасного вождения? Думаю, у нас тут непригодное для эксплуатации транспортное средство и…

Всё происходит быстро. На дороге, кажется, пострадали только две машины, так что они отъехали к обочине, а все остальные продолжили движение. Отчитывавший меня полицейский закончил со своей нотацией («безрассудный риск… нарушение закона… следи за своей собакой…») и велел мне забираться обратно в фургон вместе с мистером Мэшем. Полная выбраковка ещё не началась – отстреливают только бродяжек – но он подумал, что мистер Мэш один из них, пока не прибежала я. Сасс сидит на прежнем месте и тихо плачет, а у доктора Преториус лицо чернее грозовой тучи.

Клема отвели в полицейскую машину, и там его обыскивает другой полицейский, а… Рамзи? Куда подевался Рамзи?

Когда я забираюсь в салон через боковую дверь, друг появляется из-за фургона и запрыгивает внутрь. Полицейские его даже не видели.

– Где ты был? – шепчу я, но он мотает головой, чтобы я молчала, и держит руки в карманах.

– Вы, народ, – говорит полицейский, у которого было ружьё. – Оставайтесь на месте. – Он с лязгом захлопывает боковую раздвижную дверь, и некоторое время мы сидим молча, если не считать тихого поскуливания Сасс, которое прямо-таки бесит.

Но винить её я не могу. В горле у меня поднимается волна печали: такая, которая превращается в комок, потом во всхлип, и вскоре, если я не буду осторожна, я начну рыдать на пару с Сасс, а я этого не хочу. Вместо этого я зарываюсь лицом в шерсть на шее мистера Мэша и пытаюсь не злиться на него за побег.

Я не дала его застрелить. Это хорошо. Но это не дало нам добраться до Купола, и это очень, очень плохо.

Мы с мистером Мэшем сидим так несколько секунд, пока я не слышу какое-то движение в передней части фургона, а потом надрывный кашель доктора Преториус.

Откашлявшись, она глубоко, с присвистом вдыхает и говорит:

– Видимо, только я знаю, как водить этот автобус. А ну разойдитесь – пропустите умирающую женщину.

С этими словами она приподнимает своё длинное тело над длинным передним сиденьем, тяжело дыша, и кое-как перебирается за руль. Её рука замирает над торчащим в замке зажигания ключом.

– У нас один шанс, банда. Один-единственный. Если аккумулятор не успел зарядиться, нам хана!

– Но… но… – я даже не знаю, как собираюсь возразить ей, да она явно и не принимает возражений. Полицейские ещё не заметили, что она сидит за рулём, но скоро заметят.

– Но что, ребёнок? – рычит она, даже не оборачиваясь. – Сдадимся? Я так не думаю. Кроме того…

Она поворачивает ключ. Мотор натужно хрипит, чихает… и…

Вру-у-ум! Заводится.

– …нам надо закончить кое-какую работёнку. И это может быть последним, что я вообще сделаю в жизни! Ха-ха-ха-ха-а-а!

Через окно я вижу ужас на лицах полицейских, осознавших, что происходит, и огромную улыбку – на лице Клема. Брат победно поднимает закованные в наручники запястья и восклицает «Ура-а-а!», когда фургон со странным сборищем пассажиров катится прочь по траве, через тротуар, мимо разозлённых водителей двух столкнувшихся машин и выезжает на тонкую полосу движения по направлению к Уитли-Бэй. Позади нас злобно воет полицейская сирена.