– Полиция! – кричу я. – Они нас легко поймают. Какой…

Но доктор Преториус мотает головой, отчего её волосы яростно подскакивают.

– Нет, не поймают, благодаря нашему приятелю мистеру Рахману и его отвёртке.

Рамзи застенчиво улыбается. Я вижу, что полицейские вышли из машины и рассматривают задние колёса: они проехали совсем немного, а потом остановились.

Рамзи вытаскивает из кармана короткую заточенную отвёртку, которая во время нашей гонки каталась по полу фургона.

– Я так уже делал, на родине. Мне было всего шесть. Самых младших детей отправляли пробивать шины грузовиков солдат-повстанцев. Если поймают – побьют. Так что мы наловчились, чтобы нас не могли поймать.

Я неверяще таращусь на Рамзи.

– Ты мне об этом никогда не рассказывал!

Он пожимает плечами.

– Ты не спрашивала.

До Испанского Города остаётся примерно километр. Доктор Преториус не щадит мотор, разгоняясь, когда возможно, и салон наполняет отвратительный запах.

– Ох, Мэшик! – возмущаюсь я. – Не сейчас!

Он смотрит на меня огромными глазами, словно говоря «Это не я. На этот раз не я!»

– Откройте окна, народ! – кричит доктор Преториус, кашляя. – Это бензиновые пары и перегревшийся каталитический конвертер. Не стоит этим дышать.

Открывая раздвижное окно, я перевожу взгляд на Рамзи – он хихикает себе под нос, практически смеётся.

– Что смешного? – рявкаю я. Он как будто вообще не воспринимает происходящее всерьёз. Он изумлённо трясёт головой.

– Смотри! – кричит он, указывая на всех нас. – Один, двое, трое, четверо. И собака. И у нас приключение. Мы Великолепная Пятёрка!

– Рамзи! Ты хоть понимаешь, насколько всё серьёзно? Это не какая-то там…

Но я прерываюсь, потому что в тот самый миг вдали появляется кремово-белый купол Испанского Города, а мотор чихает, дребезжит и глохнет. Мои слова затихают вместе с рычанием мотора. Медленно и мучительно фургон притормаживает посреди дороги, образуя вторую за десять минут пробку. Снова протестующе сигналят машины.

Нам осталось метров сто, может, больше.

– Ох чёрт, – стонет доктор Преториус. – Заправить эту проклятую развалюху никто не подумал?

Мы вываливаемся на свежий воздух, а салон автодома заполняется дымом. Из-под приборной панели доносится резкий запах горящих проводов.

Мы смотрим вперёд. На дорожке между нами и Испанским Городом люди – расхаживают туда-сюда, болтают, несут магазинные пакеты и говорят по телефонам. Ни одной собаки, конечно. Но для кресла-коляски путь не то чтобы чист.

Доктор Преториус поворачивается и смотрит на Сасс.

– Ты! Ты сможешь сделать… то, что делала раньше? Разогнать людей с дороги?

Сасс кивает.

– А ну разойдитесь! – орёт она и бежит впереди нас, как бульдозер, тряся огромными ляжками, и прогуливающиеся перед Испанским Городом люди в ужасе испаряются, стоит ей приблизиться.

Я не трачу время на то, чтобы подумать, до чего странное зрелище мы из себя представляем. Большая Сасс в ярком лаймово-зелёном спортивном костюме размахивает руками, как ветряная мельница, и вопит на людей, за ней на кресле-коляске катится доктор Преториус, стискивая ошарашенную дворнягу, а мы с Рамзи толкаем кресло так быстро, как только можем.

Я слышу, как кто-то говорит:

– Заведите собаку в дом!

В сумеречном небе нам нами вспыхивает огнями полицейский дрон и издаёт пронзительное:

– НИ С МЕСТА! ЭТО ПОЛИЦЕЙСКИЙ ПРИКАЗ. НИ С МЕСТА! – но он летит слишком быстро и в попытке снизиться, когда мы вбегаем в Испанский Город, врезается в стену у нас над головами, и на тротуар сыплется дождь из кусков металла и углеволокна. У брошенного нами автодома из-под капота теперь валит жуткий дым, а бока лижут вырывающиеся из-под днища языки пламени.

– Может мне кто-нибудь объяснить, что вообще происходит? – спрашивает Сасс – колышущаяся глыба в зелёной лайкре со всклокоченными и липнущими к лицу светлыми волосами. Она растеряна и вертит головой, глядя на каждого по очереди.

Рамзи говорит:

– Потом, Сасс. Сейчас нам нужна твоя помощь.

Я не знаю, зачем она нам, но решаю довериться Рамзи.

Доктор Преториус стаскивает с плеч суконный пляжный халат и даёт его Сасс.

– Надень это, милочка.

Внутри Испанского Города всё закрыто на ночь – чайная Полли Данкин, зал с игровыми автоматами. Никто не преследует нас, когда мы направляемся к задворкам гулкого пассажа. Ключ по-прежнему у Рамзи, и доктор Преториус замечает это, но ничего не говорит. Думаю, она понимает, что произошло.

Несколько минут спустя мы проходим через заднюю дверь, ведущую на склад и в Купол.

– Запри за нами, Рамзи, – велит доктор Преториус. – Мы не хотим, чтобы нас прервали. А ну – кто отнесёт меня наверх?

Теперь я понимаю, зачем нам Сасс. Они с Рамзи легко несут доктора Преториус вверх по металлической лестнице, за ними скачет мистер Мэш. Я иду впереди, приношу из зала управления кресло на колёсиках и встречаю их на вершине лестницы. Когда доктор Преториус усаживается в кресло, её сотрясает жуткий приступ кашля. Она кашляет и кашляет, стуча рукой по ручке кресла. Закончив, она натужно дышит.

Доктор Преториус сипит:

– Ладненько. Если я всё правильно рассчитала, Хокинг II уже на месте. Мы уже теряем время. – Она указывает на Сасс. – Ты, в зелёном: спустись и проверь, чтобы задние двери на склад были крепко заперты, и опусти засов. Он тяжёлый, но, полагаю, ты справишься.

У Сасс загораются глаза и, не говоря больше ни слова, она уходит из зала управления. Все вдруг откуда-то знают, что делать. Я нахлобучиваю шлем, защёлкивая застёжку на подбородочном ремне и всовывая в уши наушники. Пальцы у меня трясутся, и я стараюсь не думать о головной боли, настигшей меня в прошлый раз, но полностью отделаться от этого страха не могу.

Если у меня ещё остаются какие-то сомнения касательно того, что я собираюсь сделать, они улетучиваются, когда я смотрю на мистера Мэша, вымотанного от перевозбуждения и лежащего на боку, тяжело дыша, в зале управления. Я оглядываю зал, и на некоторое время – всего на несколько секунд – тут воцаряется тишина. Рамзи я не вижу, а доктор Преториус перестала бешено стучать по клавишам и теперь внимательно просматривает какой-то код на экране.

Я сажусь на корточки и беру голову мистера Мэша в ладони, и в тишине моя повреждённая память воскрешает передо мной всех собак, которых я любила в Сент-Вуфе: Салли-Энн, и Бена, и… и… и того страшненького, чей медальон от ошейника лежит у меня на тумбочке. Я с усилием сглатываю. Сейчас не время нюни распускать.