«Вообще-то, он не так сказал», – вступился за Громова Олин внутренний голос.

– А ты вообще молчи! – окоротила его хозяйка, и кот, услышав, что она с кем-то разговаривает, открыл глаза и заинтересованно огляделся.

Он охотно затеял бы какую-нибудь подвижную командную игру, но других двуногих в комнате по-прежнему не было. Одна Ольга Павловна, тет-а-тет со своей совестью.

«Даже если Громов – такая свинья, это еще не повод позволить ему пасть жертвой проклятия, – твердо сказал голос совести. – Его надо спасти хотя бы ради сына».

– Кстати, ведь сын у нас теперь общий, – припомнила Ольга Павловна, и это решило вопрос.

Что такое родительские чувства, она понимала. Высокий пример Галины Викторовны, то и дело приносящей на алтарь материнства ум, честь, совесть, толерантность и демократию, маячил у нее перед глазами в течение многих лет. Ольга Павловна давно свыклась с установкой, что нещадно заботиться о благе ближних, даже вопреки их ясно выраженной воле, – это нормально.

Значит, надо спасти Громова от смерти, даже если сам он тупо настроен на марш-бросок на тот свет. Если понадобится, Ольга Павловна сдернет с отца своего сына пресловутые белые тапки, вместе с носками и прочей амуницией!

«Вот-вот, тебе лишь бы раздеть мужика!» – пошло пошутил внутренний голос.

– Все, хватит, довольно пустой болтовни! – порозовев, постановила Оля. – Отставить истерику и хиханьки-хаханьки, начинаем действовать по плану.

План она составила заранее, еще по дороге в усадьбу Громова, и даже успела привести в исполнение его первый пункт, уговорив Эмму провести для нее краткую экскурсию по дому.

– Понимаете, я не знаю, где тут что находится, и из-за этого попадаю в неловкие ситуации, – вполне правдоподобно объяснила она домоправительнице свой интерес к планировке дома. – Прошлой ночью, к примеру, я так проголодалась, что пошла искать кухню и по ошибке вломилась в спальню Андрея Павловича!

– Просто ужасная ошибка, – заметила Эмма и едва заметно усмехнулась.

– Пришлось ему лично провожать меня в кухню и кормить поздним ужином, – договорила Оля, втайне радуясь возможности уесть собеседницу: нечего ехидничать, если в доме, где ты хозяйничаешь, голодают званые гости!

– В таком случае сегодня я лично прослежу за тем, чтобы вы остались сыты, – сухо пообещала Эмма, но короткую экскурсию по дому все-таки устроила.

Так Оля узнала, где расположен кабинет Андрея Павловича.

Это помещение интересовало ее потому, что именно там, как подсказывала логика, и находится хозяйский сейф. А в нем, как сказал ей сам Громов, лежит записка Жанны Марковны – та самая «красная метка», которая вроде бы грозит скорой смертью тому, в чьих руках она находится (или в чьем сейфе).

В общем, Олин план по спасению жизни отца ее сына был незатейлив и включал всего-то парочку нарушений статей Уголовного кодекса: несанкционированное проникновение в чужой кабинет и мелкую кражу со взломом.

Как именно она вскроет сейф – Оля раньше времени об этом не думала. Может быть, ей повезет, и он будет открыт. Может быть, Громов просто забудет его запереть.

Напьется, например, – и забудет!

И за ужином она сделала все возможное, чтобы напоить хозяина сейфа до беспамятства.

А поскольку Эмма, чью профессиональную гордость задел завуалированный упрек в негостеприимстве, делала все возможное, чтобы накормить Олю до отвала, на финише трапезы и гостья, и хозяин имели изрядно осоловевший вид и мечтали об отдыхе. Поэтому вечерний сеанс их общения не затянулся.

Оля, исполнив благодарственный книксен с грацией раскормленного бегемота, неповоротливым дирижаблем улетела к себе на второй этаж – полежать перед предстоящим нападением на кабинет. А Громов, по-моряцки раскачиваясь и «пунктирно» вытирая плечами дубовые панели в коридоре, перебрался в библиотеку – «догоняться» коньяком.

Эмма удалилась восвояси – в свои личные апартаменты в мансардном этаже.

Кот Дебендранатх растянулся под боком у Оли.

В доме воцарилась тишина – совсем как в театре перед началом нового действия.

Тем временем на исходной позиции за стеной томилась без действия Люсинда.

Вынужденная пребывать в неведении, она не обязана была оставаться на одном месте, потому вскоре переместилась к воротам, сквозь чугунные завитки которых было видно хоть что-то: хорошо освещенную подъездную дорогу, угол теннисного корта, плотный массив хвойной зелени и башенки особняка.

Чтобы не вызывать подозрений у охраны, наверняка посматривающей на картинки на камерах наблюдения, Люсинда переформатировала свою омоновскую балаклаву в невинную спортивную шапочку, притворилась физкультурницей и время от времени пробегала мимо подъезда замедленной трусцой с равнением на ворота.

Могло показаться странным, что она снует туда-обратно в челночном режиме, но криминала в этом не было никакого. Свободные люди в свободной стране могут бегать где угодно, когда угодно и как угодно, если это не нарушает демократических прав других граждан, правил дорожного движения и законов государства!

Тем временем, в полном соответствии с народной мудростью «свято место пусто не бывает», на точке, покинутой Люсиндой, появились другие ниндзя, снаряженные значительно лучше, чем девичья пара со стремянкой и попонкой. Эти двое свою амуницию добыли явно не в библиотеке и не в актовом зале средней школы, поскольку располагали прибором ночного видения, арбалетом, бухтой тонкого тросика и аппаратиком вроде тех, которые носят слабослышащие.

– Дупло, Дупло, я – Белка, начинаю, – «наушничал» аппарат.

– Белка начинает и выигрывает, – ухмыльнулся первый ниндзя.

– Шутки в сторону, – с досадой скривился второй. – Белка, все по плану?

– Да. Сигнал – огонек зажигалки в окне.

– Ждем.

И две фигуры в зоне, не просматриваемой камерами, замерли в ожидании.

Тем временем Ксения, величественно задрапированная в военно-маскировочный плюш, посмотрелась в зеркальное стекло входной двери и придавила пальчиком кнопку электрического звонка.

Мелодичная трель разбудила Эмму, Олю и кота. Громов в звукоизолированной библиотеке ничего не услышал и продолжал упиваться скорбью и коньяком.

Ольга Павловна, пребывавшая в своей светлице, поспешила к окну, выглянула наружу и увидела сверху элегантную башенку прически и протяженную бархатную мантию, нуждающуюся в заботах пажа, который ее подобрал бы с земли, и горничной, которая ее почистила бы. Золоченой кареты, шикарного автомобиля или хотя бы серой в яблоках лошади под дамским седлом у порога не наблюдалось, герольдов с трубадурами – тоже. Было похоже, что к без пяти минут олигарху явилась с неофициальным визитом принцесса, знававшая лучшие времена.

«Что, накаркала? – упрекнул Олю внутренний голос. – Вот и королевишна появилась!»