class="p1">От похода в столовую пришлось отказаться, разве что заскочил в буфет, где влил в себя кружку кваса и поспешил на кафедру кадровых ресурсов.

Куратор при моём появлении оторвался от бумаг и добродушно улыбнулся.

— Как отдохнул?

— Замечательно просто.

— Ничего не хочешь мне рассказать?

Я принял во внимание елейный тон, присовокупил его к своим прежним подозрениям и сказал, сев на стул для посетителей:

— Рассказать — нет. Хочу попросить негативы и фонограмму.

Альберт Павлович хмыкнул и кинул на стол конверт.

— Эти негативы?

Удержать невозмутимое выражение лица мне удалось с превеликим трудом, но вроде как справился, ничем не выказал эмоций.

— Давайте глянем, — сказал я и вытряхнул из конверта плёнку, уже проявленную и нарезанную на отдельные кадры. Изучил один такой прямоугольник на просвет и даже ругнулся от неожиданности: — Блин!

— Вот тебе и блин, Петенька, — покачал головой Альберт Павлович. — Не доработал ты, не докрутил ситуацию. Вляпался.

— Будут последствия? — вздохнул я.

— Уже были, — поморщился Альберт Павлович. — Мне по твоей милости полдня в разъездах провести пришлось. А какую истерику особист дома отдыха закатил, ты бы только слышал! Но на свой счёт не беспокойся, я преподнёс всё внеплановой проверкой режима. С целью повышения бдительности, так сказать. Никуда дальше эта информация не уйдёт.

Я хмыкнул и постучал по негативу, на котором злоумышленник в моём лице проникал на режимный объект, и спросил:

— А почему сигнализацию не поставили, одной фотосъёмкой ограничились?

— Да есть там сигнализация! Вот почему её не включили — это вопрос.

Альберт Павлович собрал все негативы в конверт и кинул его обратно в верхний ящик стола.

— Остальные свидетельства твоего неуместного поведения уже уничтожены.

— Да что там неуместного было-то? — попытался изобразить я оскорблённую невинность.

— Ты знаешь что! — жёстко выдал в ответ куратор, округлое лицо которого на миг растеряло всю свою показную мягкость. — Держись от этой барышни подальше!

Я поморщился.

— Да всё понятно. Я поэтому о негативах разговор и завёл. Если их увидит Лев…

Альберт Павлович перебил, ударив пальцем по краю стола.

— Не в нём дело! Разработка семейства Карпинских — лишь вершина айсберга! Пойми, для тебя связь с любой роковой красоткой, с любой женщиной-вамп много безопасней отношений с Ингой! С ними ты не коллинеарен, у тебя с ними пересечение в одной-единственной точке — в постели. А с этой девчонкой устремления крайне схожи, только у неё куда активней жизненная позиция и много больше амбиций. Одному богу известно, куда вас заведёт её стремление к социальной справедливости и твои навыки! Одно могу сказать совершенно точно: ничем хорошим это не кончится!

— Скажете тоже…

— Скажу! — кивнул куратор. — Но даже если обойдётся без эксцессов, остаться в тени с ней у тебя уже не выйдет. Ты будешь вынужден принять одну из сторон и вываляться в политических помоях. А нам надо оставаться над схваткой!

Я поджал губы.

— Кому — нам? Кто — мы? Точнее — вы? И разве вы вне политики? Разве я вне политики?

На прямой ответ куратора о принадлежности к конкретной структуре я не рассчитывал, но ошибся.

— Мы? — Альберт Павлович поглядел на меня с прищуром. — Не в моих принципах делиться чужими секретами, но и продолжать использовать тебя втёмную тоже против правил. Так вот, Петя… Не хочу тебя шокировать, но мы с тобой служим в охранке. — Куратор полюбовался на моё вытянувшееся от изумления лицо и негромко рассмеялся. — О, не воспринимай всё так буквально! Это лишь наиболее близкая аналогия. С таким же успехом я мог назвать нас тайной полицией ректора или секретной службой особой научной территории. Но это всё не совсем то. На самом деле мы — клуб.

Я какое-то время переваривал услышанное, потом уточнил:

— Клуб — это как масонская ложа или как тайное общество?

— Совсем не первое и не совсем второе, просто закрытый клуб. Если угодно, сборище неравнодушных интеллектуалов и практиков со своими целями, задачами, уставом и структурой.

— И главный у вас…

— У нас, Петя. Не у вас, а у нас. Председательствует в нашем клубе ректор, — оповестил меня Альберт Павлович. — Правда, выступает господин Коваль тут скорее в своей ипостаси главы наблюдательного совета научной территории. Мы лишь направляем, управляем и купируем. Но не участвуем.

Я вздохнул.

— Особо понятней не стал.

— Поваришься в этой каше — разберёшься, — уверил меня куратор и протянул два заполненных машинописным текстом листа с пропусками под шапку. — Подпиши.

Первый оказался поручением на проведение ревизии некоего объекта, обозначенного кодовым названием «Приют», второй — обязательством не разглашать информацию, ставшую известной мне в результате оной проверки.

Я поставил подписи и расшифровал их, потом спросил:

— Думаете, студентов получится прижать срамными снимками? Я бы не рискнул. Одна ошибка — и секрет зеркальных потолков перестанет быть секретом.

— Шантажируют лишь тех, кому есть что терять. Преимущественно состоявшихся и поднакопивших жирок, обременённых семьёй, положением в обществе и репутацией, — беспечно пожал плечами куратор. — И мой тебе совет: отвыкай мыслить столь прямолинейно. Мы лишь собирали оперативную информацию для разработки интересных нам персонажей. К слову, а что на сей счёт можешь поведать мне ты?

К слову, не к слову, а рассказывать о времяпрепровождении своих коллег пришлось во всех подробностях. Упомянул я и об оргии в люксе, что заставило куратора досадливо покривиться.

— Скрывать не стану, столь интимные отношения трёх руководителей студсовета, которые на публике друг друга не жалуют, стали неприятным сюрпризом. Большое упущение с нашей стороны. Придётся на ходу менять кое-какие планы. — Альберт Павлович посмотрел на меня и сказал: — Очень тебя прошу, не путайся с Ингой.

Я и не собирался, выдержал театральную паузу из чистого упрямства.

А как иначе? Если отдать на откуп кураторам свою личную жизнь, проще уж сразу целибат принять и не мучиться.

— У меня нет к ней никаких чувств, — заявил я, за цепочку вытянул из кармана часы и демонстративно отщёлкнул крышку. — Побегу?

Альберт Павлович молча указал на дверь.

Следующим пунктом назначения стал лабораторный корпус. Шёл туда в глубокой задумчивости, ещё и в приёмной Вдовца с четверть часа просидел, размышляя над словами Альберта Павловича.

Я кандидат на вступление в закрытый клубе интеллектуалов и практиков, где председательствует ректор?

Забавно. И откровенно говоря — тревожно.

Впрочем, несравненно сильнее меня сейчас беспокоило очень уж затянувшееся ожидание еженедельной аудиенции у господина Вдовца. Возникло даже подозрение, что заведующий намеренно маринует меня перед неприятным разговором, но плохо думал о нём совершенно напрасно. Неприятного разговора был удостоен Леопольд.

Он выскочил из кабинета красный будто рак, с грохотом захлопнул за собой дверь