Обычное, уже ставшее привычным, утро. Но на душе было тревожно. Почти также, как в тот день, когда от старого Хега прибежал пацаненок и сказал, что боги (т. е. Хег) требуют его к себе.

Сидрах машинально потер висящую на шее статуэтку Гакотсы. От нее тут же разлилось приятное тепло. Богиня всегда помогала ему сделать правильный выбор.

Растолкав пинками Рабов, самгар выделил тех, кому сегодня назначено окончить свою никчемную жизнь в желудках Гончих и Бесов. Зрелище раздираемых заживо существ не было приятным, но Сидрах за долгую жизнь насмотрелся всякого и не испытывал особых моральных терзаний.

Он сидел у входа в свое жилище, завтракая жестким корнем букука и порослью харамыса, когда рядом возникла массивная туша Барбоссы. Устрашающий пес приблизил закованную в костяную броню голову и, впившись багровым взглядом, вдруг наполнил его мозг водопадом смутных символов…

Сидрах замотал головой, но ментальный посыл был столь силен, что вызвал боль.

Он был полон крови и страха. Чудовищный Капитан Барбосса боялся. И отзвуки этого страха Сидрах чувствовал в своем сердце.

Пошел уже второй день, как хозяин этих мест исчез в неизведанном направлении. Вот, он только что сидел рядом с Актором, на своем любимом камне, а вот его и след простыл. Такое уже было, когда он уходил «За Грань», но тогда это не заняло столь много времени, а в сердце самгара не бились тревожные барабаны.

— Я тоже тревожусь, Барбосса. Вождь еще никогда не отбывал так надолго… Но что мы можем сделать? Пути богов ведут его по своим тропам, а наши тропы сейчас сходятся здесь.

Пес коротко взрыкнул, не соглашаясь с его ответом. Кажется, ему было плевать на богов.

— Хорошо, что ты предлагаешь?

Вместо ответа, подняв тучу пыли, Барбосса ринулся куда-то к Убежищу, и уже через несколько секунд под ноги к Сидраху упала тушка Актора. Старик дрожал и в ужасе крутил головой. Самгар подумал, что, похоже, его больше напугал даже не Барбосса, а то, что он так отдалился от своей хижины. А ведь, в самом деле, он ни разу не видал его даже в шаге от нее…

Подогнув костлявые ноги, Гарей уселся в пыли, бросил тоскливый взгляд за плечо, туда, где виднелась его хижина, и сунул трубку в рот, даже не заметив, что в ней не уже осталось табака.

Сидрах встал и склонился над стариком. Справа придвинулся Барбосса, чьи горящие буркалы, кажется, готовы были прожечь Актора насквозь.

— Где он?

— Кто? — Гарей удивленно вскинул кустистые брови.

— Где Вождь, куда ты его отправил?

— Отправил? Вождя? — вновь удивился он, грызя чубук трубки.

Старик как будто искренне не понимал, чего от него хотят. Сидрах нахмурился и вопросил еще раз:

— Вчера ты говорил с ним и после этого он исчез. Куда-то ты отправил Вождя?

— Я? Вождя?

Стоящий у Сидраха за правым плечом Капитан Гончих глухо зарычал. От него дыхнуло такой злобой, что самгар невольно содрогнулся, физически ощутив волны ярости, распространяющиеся от бронированной туши. Старик же усиленно делал вид, что не понимает о чем идет речь. Сидрах и ранее замечал странности в поведении Актора, а вождь что-то говорил про то, что он «всего лишь глупый непись», но сейчас его поведение было для старого воина необъяснимо. И он вдруг рассвирепел. Схватив старика за шкирку, Сидрах встряхнул его, что было сил.

— Харман гулук тысыр! Где Вождь, сын кобской потаскухи?

Пустая трубка улетела ко всем чертям, а старик вдруг выпучил глаза и задергался в конвульсиях. От неожиданности Сидрах разжал пальцы и тот, сотрясаемый судорогами, брякнулся наземь.

— Он… — Актор закашлялся, изо рта пошла пена. Гарей будто пытался что-то сказать, но лишь кривил гримасы и пучил глаза. — Он…

— Ко мне, Бесово отродье!

Не прошло и пары мгновений, как рядом объявилась парочка копецщиков, с удивлением глазея на распростертое тело старика.

— Оттащите его в хижину и встаньте на страже, — приказал старый воин, а сам скрылся в своем Шатре, припоминая, где лежит сбор противолихорадочного пустырника.

Заварив настой, Сидрах напоил им дрожащего в лихорадке Актора и сделал ему моховый компресс, а затем присел рядом, в задумчивости облокотившись об руку.

Полутемная хижина была почти пуста. Ни еды, ни котелка, ни плошек, ни сум, ни какого-либо иного скарба на гранитном полу видно не было. Лишь циновка, потертый кисет с табаком и трубка, что Бесы положили рядом со стариком.

С того самого дня, как самгар оказался плену у Агрбадана, он решил ничему не удивляться. Ни домам, появляющимся из ниоткуда, ни чудовищам, вылезающим из ямы с булькающей грязью, ни тому, что вроде бы живой старик похож на Ночную Куклу, что поднимал с кладбища жрец Шиг-Нгар-Ухура, Ахон. Актор имел странную связь со всем тем, что творится в этом загадочном месте. Он был похож на жреца, но богам не молился. Тем не менее, некие высшие силы явно руководили его помыслами. Как и помыслами Вождя.

Агрбадан обещал ему власть и богатство и Сидрах ему верил. Но часто, демон, коего он признал своим Повелителем, плутал впотьмах, и это беспокоило старого самгара.

Уже не раз он спрашивал у статуэтки Гакотсы, правильной ли ступает дорогой? Не зря ли, по зову старого Хега согласился присоединиться к отряду Охотников на шашауров, несмотря на то, что годы его битв уже давно прошли? Не зря ли принял предложениеприсоединиться к армии чудовищного демона? Действительно ли его следы ведут на вершину мира, где сам Сидрах воссядет подле него?

И всегда Гакотса говорила: «Да».

Но сейчас Вождь пропал и в сердце старого самгара закрался страх. Что случилось с тем, кто должен вести его вершине? Та связь, что Сидрах обрел с ним, подсказывала, что его Вождь попал в беду, а рядом не было никого, кто бы мог подставить ему плечо…

«Да, я могу вызывать монстров и творить чары щелчком пальцев, но ответь, у скольких из моих подчиненных есть мозги?» — так сказал самгару Агрбадан, когда предложил встать под его руку. И кому, если не ему, подставить Повелителю плечо в трудную минуту?

Неожиданно Гарей слабо шевельнулся. Сидрах хотел было поправить ему компресс, но тот вдруг с неожиданной силой схватил его за руку.

— …Я помню себя маленьким мальчиком, что носится по длинным улицам Ашарона… — тихо, но ясно сказал Актор. — Помню дороги Альгисты, вымощенные желтым камнем, по которым шагал я молодым юношей… Помню пиры Абигойского Университета и танцы до упада на берегу Синкилтского озера… Помню атаку тяжелой пехоты дарейцев и себя в их строю… Помню долгую жизнь… И помню смерть.

Гарей повернул покрытое испариной лицо к самгару, и в его глазах больше не было лихорадочной поволоки.

— Что я здесь делаю, Сидрах? Почему я тут, а не в могиле? Боги призвали меня на службу или кто иной?.. Демарент, Вершитель судеб…

— Демарент мертв, как и остальные боги Ррана, старик. Мертв уже много лет…