По обеим сторонам от дороги, покрытой гравием и ведущей на задний двор дома, раскинулись просторные зеленые лужайки, сверху нависали густолиственные ветви дубов и берез. Сам дом представлял собой длинное здание колониального стиля, кедровый гонт, которым были обшиты верхний и нижний этажи, был разукрашен цветной палитрой. С западной стороны от дома размещалась большая стеклянная оранжерея, на ее крыше располагалась веранда с балюстрадой, устроенная таким образом, чтобы в ней отражались лучи солнца; с восточной стороны от дома протянулся проход, соединяющий его со старинной конюшней. Дивное растение, распустившееся розовым цветом, буйно разрослось над парадным крыльцом и, вскарабкавшись выше по стене, застлало собою часть мансардного окна на втором этаже, а сам дом по всему периметру был окружен цветущими клумбами, изобилующими азалиями и рододендроном.

Дэвид медленно подъехал, пытаясь сделать свое прибытие незаметным, и припарковал свой «фольксваген» рядом с «БМВ-318» цвета синего металлика, оставленным около парадной двери. Затем, решив, что его могут посчитать выскочкой, развернулся и встал под деревьями рядом с длинным навесом, усыпанным плетями виноградной лозы. Он выключил двигатель, и Додди, с нетерпением ожидающая продолжения нового для нее приключения, подскочила и с ожиданием в глазах выглядывала в окно.

— Пока побудь здесь, Додди, — сказал он, поднимая стекло и оставляя щелочку, чтобы ей было чем дышать.

Выйдя из машины, Дэвид поразмыслил, куда ему лучше всего направиться. Два мусорных ящика стояли рядом с перилами лестницы, которая вела вниз, к конюшне, и, предположив, что это кухня, он направился туда.

Дэвид постучал в дверь, послышался приглушенный визг из «фольксвагена». Он обернулся и увидел, что мордочка Додди смотрит на него с безутешной тоской.

— Ш-ш! Довольно! — произнес он самым громким шепотом, на который только был способен.

Как оказалось, собака восприняла это как поддержку ее действиям и, закинув голову назад, жалобно завыла. Дэвид мельком взглянул на черную дверь и, видя, что никто еще не ответил на его стук, пошел к машине, махая рукой на пуделя.

— Додди! — крикнул он громче, — сядь и замолчи!

Додди посмотрела на него весьма удивленно, она не привыкла к тому, чтобы с ней обращались таким образом, и, перебирая лапами по оконному стеклу, обиженная, исчезла из вида. Дэвид вернулся к двери и обнаружил, что эту сцену наблюдал не он один.

— О, извините! — заметил он, немного отступая назад.

Перед ним стояла темнокожая женщина.

— Какие-то проблемы? — засмеялась она.

Дэвид улыбнулся и посмотрел в сторону своей машины.

— Что-то типа того. Моя собака думает, что может командовать мною.

— Ах, — сказала женщина, медленно кивая головой, — я рада, что это сучка. Очевидно, она знает, кто должен быть боссом!

Она казалась полной, на ней были поразительно яркие хлопковые брюки и просторная футболка. Дэвиду бросились в глаза седые пряди, и он подумал, что его собеседнице не меньше пятидесяти, но, всмотревшись, понял, что почти невозможно определить ее возраст. Лицо этой женщины было девственно гладким, с ровной, как полированная охра, кожей.

— Меня зовут Дэвид Корстофайн, я…

— О, конечно, — прервала дама, услышав его имя. — Вы из бюро по трудоустройству, садовник.

— Да, правильно. А вы госпожа Ньюман?

Она откинула голову назад и искренне рассмеялась.

— Бог с вами! — сказала она, поднимая руку. — Я — Жасмин, домоправительница госпожи Ньюман.

— Здравствуйте, Жасмин, рад с вами познакомиться.

— Я тоже, Дэвид. Проходите.

Она отошла в сторону и пропустила нового работника в дом, закрывая за ним дверь. Он оказался прав — это была кухня, длинная, просторная комната с открытыми стропильными балками на потолке, в которые были вмонтированы ряды маленьких лампочек, и черно-белым плиточным покрытием пола по всей площади кухни. В рабочей части кухни располагались сосновые, выполненные на заказ, кухонные шкафы и секции, встроенная ультрасовременная плита из нержавеющей стали, морозильник, холодильник и духовой шкаф. В самом центре комнаты стоял длинный обеденный стол, вокруг которого были расставлены стулья из гнутой древесины. На столе в беспорядке лежали раскрытые газеты, пакеты с хлопьями, стояли тарелки, а в центре — цветущий кактус, своей формой напоминающий педаль велосипеда.

За столом около телевизора стояли два дивана с огромными круглыми подушками. Все помещение купалось в ярком солнечном свете, проникавшем сквозь французские двери.

— Так, — произнесла Жасмин, подходя к буфету и включив электрический чайник, — откуда вы? Мне нравится ваш акцент.

— Из Шотландии.

— О?! — выдохнула она, прислоняясь к стене и складывая руки перед грудью. — Вы абсолютно не похожи ни на одного из тех шотландцев, чей разговор мне доводилось услышать.

Дэвид улыбнулся:

— Ну, это зависит, откуда человек приехал.

— Полагаю, что вы правы. — Она отошла от стены и достала две кружки из буфета. — Хотите кофе?

— Да, если не возражаете, — ответил Дэвид, засовывая руки в карманы джинсов. — Не хочу вас задерживать.

— Вы меня не задерживаете. Какой кофе вы предпочитаете?

— Черный, пожалуйста.

Пока Жасмин готовила кофе, из главной части дома послышался звонкий стук каблучков по каменному полу.

— Жасмин!

— Я здесь! — крикнула она и вышла из двери в направлении голоса.

Дэвид взял свою кружку и, делая осторожный глоток горячего кофе, начал двигаться к французским дверям, чтобы посмотреть на сад.

— Слушай, здесь чей-то старый автомобиль, а в нем собака, ты не знаешь, кому он принадлежит?

Дэвид тихо прошипел какое-то ругательство.

— Все в порядке. Это машина Дэвида, нового садовника, его прислали из бюро по трудоустройству.

— О боже, я совсем забыла, что он начинает работать сегодня. Слушай, я очень опаздываю, мне надо отвезти Бенджи в школу, так что объясни ему, что он должен делать.

— Вообще-то он здесь, на кухне.

Наступила тишина, и через мгновение шаги возобновились. Дэвид быстро отошел от двери и остановился, засунув руки в карманы. Необъяснимое чувство нервозности одолевало его в ожидании встречи со своим новым работодателем. Жасмин вернулась на кухню, вместе с ней вошла высокая, поразительно привлекательная женщина, которой было не больше тридцати пяти. Хозяйка дома была одета в льняной деловой костюм желтовато-коричного цвета поверх кремовой шелковой блузы, воротник которой приоткрывался, обнажая длинную стройную шею.

Ее светлые, цвета меда волосы были собраны и пришпилены сзади большой золотой заколкой, открывая ее слегка веснушчатое лицо. На нем почти не было косметики, лишь бледная помада на губах. Пара крошечных сережек, усеянных бриллиантами, была единственным украшением этой элегантной женщины.