Схватив телефон и сжав его в руках, я словно ведомая импульсом, выбежала из комнаты. Михаил сидел в гостиной и смотрел по телевизору футбол, попивая непонятно откуда взятое пиво. Я молча тыкнула ему телефон, открытый на нужной странице.

— Ты почему вся в слезах? — спросил он.

— Посмотри лучше…

Михаил бегло провел взглядом по странице, вздохнул, взял пульт от телевизора и погасил экран.

— Ладно. Если ты так хочешь — поехали. Прямо сейчас. Отделение их клиники тут есть, поедем. Но если все подтвердится — ты сразу же уйдешь от Зарова. Договорились?

Мне не было что ответить. Если ребенок Михаила — то я не могла просто послать его к черту без причин. Да и Заров…

Если он и вправду бесплоден, то почему не бросил меня сразу же? Просто не послал на три всем известных буквы? Или не предложил оставить только деловое общение?

Да чтоб его все!

Надо было предохраняться.

Михаил вызвал такси и уже через пять минут к дому подъехала желтая машина. Я переоделась в белую футболку и шорты, уселась на заднее сиденье. Музыка, игравшая в салоне немного злила, но ничего, переживу.

Ковальски сел рядом, назвал адрес. Водитель не знал английского, а Михаил португальского, потому им пришлось какое-то время объясняться.

Ожидание томило и изводило. К тому же несколько дней придется ждать результатов.

Я периодически поглядывала в окно и местами, среди небоскребов, небольших забегаловок с соломенными крышами и множества машин натыкалась взглядом на плакаты и билборды Зарова. Шоу должно состояться через три дня. Надеюсь, к тому времени я получу результат.

Михаил сидел спокойно, но видно было, что он нервничал.

— Зачем Заров тебя позвал сюда? — спросила я.

— Спроси что-нибудь полегче, — ответил он, откидываясь на сидении. — Сказал, что покажет виновных во всем, но не удивлюсь, если ради нашего разговора. Он знает, что ты носишь моего малыша, и решил воссоединить семью. Стоит сказать ему спасибо. Может, надеется, что став отцом, я окончательно отцеплюсь от него.

— А ты?

— Отцеплюсь, — закивал Ковальски, достал из кармана пачку сигарет, но курить не спешил.

А я ведь едва знала Михаила, и кроме его странных отношений с Заровым ничего о нем не знала. Как впрочем и о Зарове.

Мы подъехали к высоченному, упирающемуся в небеса блестящему небоскребу, водитель что-то сказал, Михаил расплатился, выбрался из машины, помог выйти мне.

Здесь было душновато. Огромный знойный город, переполненный толпами людей и машин заставлял голову кружиться. Нещадное солнце заставляло лоб покрываться потом. Грудь порядочно ныла, к тому же в воздухе витал запах чего-то, похожего на бензин.

— Это здесь, — Михаил указал на зеленую вывеску над входом. — Нам на восемнадцатый этаж.

— Если Заров вернется и не найдет нас…

— Плевать, — ответил Ковальски, закуривая сигарету, и пытаясь взять меня за руку, но я отошла в сторону.

Мы направились к большому входу за раздвижной прозрачной дверью, и я увидела Зарова.

Совсем небольшой плакат висел на столбе, прямо перед моими глазами. Люцифер на нем стоял немного повернувшись в сторону и опустив голову, словно бы наблюдал за всеми.

"Добро пожаловать!" — гласила надпись на плакате. Черт подери, неужели он знал, что мы сюда придем?

***

Обследование длилось недолго. Тут не было привычных дома очередей, заполнения тысячи бланков и прочей бюрократии. Говорящий на ломанном английском молодой врач провел меня в кабинет, взял из вены кровь, потом сказал сдать мочу. То же самое сделал и Михаил. Уже через полчаса огласил первые результаты — поздравил меня с беременностью.

Я не радовалась, да и вообще восприняла это без эмоций.

По поводу отцовства сказали обратиться через пару дней или предоставить электронную почту для отправки результатов.

Напомнили, что методика экспериментальная, может быть ошибка, результат будет не стопроцентным, посоветовали пройти повторное обследование через пару месяцев, а потом долго уговаривали записаться на их программу для молодых мам.

Выходить из переполненной кондиционерами клиники на прожженный солнцем воздух было неприятно. Я вздохнула, осмотрелась по сторонам — наверное, стоит убрать жару — и город преобразится. Он был по-своему хаотично-красивым, будто бы все собрали в кучу. Вокруг сверхсовременного небоскреба могли ютиться небольшие частные домишки, прямо на обочине улицы, рядом с ресторанами, магазинами и барами здешняя ребятня устроила импровизированную футбольную площадку. Над горизонтом, будто молчаливые наблюдатели, нависали покрытые зеленью горы.

— Заров что-то хочет с ним сделать, — Михаил кивнул в сторону высящейся над городом статуи Иисуса и закурил.

— Что именно?

— Заставить её взлететь или исчезнуть, переместить, оживить. Тут только угадывать.

— И ему плевать как отреагируют местные?

— В этом весь Заров. Он любит эпатировать. Ему не так просто запретили въезд в Ватикан. Он по щелчку пальцев поменялся одеждой с пришедшим высказаться понтификом.

— Ты знаешь как он это сделал? — удивилась я.

— Он сам рассказал. Тогда же со сцены, — усмехнулся Михаил. — Ему удалось заменить рясу Папы на аналогичную, но из специальной ткани, становящейся прозрачной со временем. Под рясой понтифик носил рубаху и брюки, Заров просто надел на выступление такие же.

— А рясу как успел надеть?

— Точно так же, но наоборот — прозрачная была на нем с самого начала, в нужный момент загорелись встроенные в ткань белые лампочки. Тогда же он сказал, что бесов нет, бояться нечего, и высказался в поддержку науки. Я уверен, что когда Люцифер уйдет на пенсию, начнет вести пропаганду против экстрасенсов, гадалок, народных лекарей и прочих шарлатанов.

Такие разговоры меня немного отвлекали и успокаивали. Я смотрела на Михаила и искала в нем то, что мне бы понравилось. Даже находила — симпатичная внешность, пусть и без утонченности, хрипловатый, приятный голос, отсутствие напускной таинственности и пафоса.

Но я постоянно сравнивала его с Заровым, и это сравнение для меня лично было совсем не в пользу Ковальски.

У него зазвонил телефон, он принял вызов.

— Прогуливались. Сейчас приедем, — коротко сказал он.

— Заров? — предположила я.

Михаил кивнул.

— Приглашает нас обоих на прогулку на яхте. Сказал, что хочет со мной поговорить.

Хоть бы их разговор не перешел в мордобой. Михаил к счастью не спешил говорить Зарову о том, где мы были. Если все сойдется и это ребенок Ковальски — я сама поговорю с Люцифером.

Подъехала машина такси — на сей раз водитель был невысоким лысоватым толстяком с внушительными, закрывающими рот усами. Вел он неспешно, напевая какую-то песенку себе под нос. Сидящий рядом Михаил постоянно оборачивался. Иногда на его лице мелькало беспокойство, но он тут же приводил эмоции в порядок.