— Позволишь? — прошептал он, обжигая кожу горячим дыханием.

Сглотнув ком, появившийся в горле, я согласно кивнула и закрыла глаза. Мужчина вернулся к ласкам. Снова его губы, трепетные и нежные на моей груди. Руки скользили вниз, ласкали живот. Я же отпустила его волосы, откинулась назад, предоставляя тому возможность целовать меня везде.

На мгновение Виктор оторвался от меня, и я распахнула глаза, испугавшись, что он вновь уйдет. Но мужчина резко расстегнул рубашку и стянул ее с себя.

— Мара, — прошептал он мне на ухо, касаясь губами мочки, — я хочу касаться тебя. Везде. Ты позволишь?

— Да, — выдохнула я, ощутив, как Виктор вернулся ко мне.

Его рука накрыла мою грудь. Между пальцев — напряженный сосок. Он нежно теребил его, срывая стоны. Губы коснулись щеки, лба, носа. Он целовал меня без устали, не требуя ничего взамен. Я же оставалась напряженной, но с каждый прикосновением страх покидал меня.

Коснулась его груди в ответ, провела ладонями по плечам, изучила жилистые руки, отмечая, что за внешней худобой, он скрывал недюжинную силу. Поцеловала его в шею, в плечо, провела языком по ключице.

Тяжелое дыхание смешивалось с моим редким, прерывистым.

Он вернул мне поцелуи, оставляя бледный след на коже, под грудью. Влажная дорожка вокруг соска. Я отдалась моменту, не сразу ощутив, как мужская рука накрыла мою талию и сползла чуть ниже, к краю джинс, в которых я и уснула.

— Не бойся, — хриплый голос Виктора раздался совсем рядом, пока его рука замерла в моей ладони. — Я только прикоснусь к тебе. Обещаю, что мы не зайдем далеко, пока ты не будешь готова.

Успокоенная его словами, я выпустила руку из плена, откинувшись назад. Услышала, как щелкнула кнопка, расстегнулась молния. Все тело вибрировала не от страха, как я сначала подумала. То, другое чувство, что скручивало мой живот уже не один раз, разлилось свинцовой тяжестью внутри.

Рука Виктора скользнула вниз, забралась под одежду, ловко оттянула трусики и оказалась между ног.

Я судорожно втянула воздух и постаралась свести бедра вместе, но Виктор не позволил.

— Расслабься, моя девочка. Позволь прикоснуться к тебе там, — шептал он, целуя мои губы.

— Хорошо, — и развела бедра чуть шире.

Новый глубокий вдох. Рычание над ухом. Пальцы нежно коснулись плоти, проведя по складкам и отыскав небольшой бугорок.

— Ты возбуждена, — хрип сорвался с губ Виктора. — Влажная, горячая. Только для меня. Пальцы заскользили по складкам, слегка касаясь бугорка. И от каждого движения я вздрагивала. — Доверься мне.

Виктор словно фокусник извлек из моего тела чувства и звуки, о существование которых я не знала. Я стонала, шипела, судорожно дышала, пока он вытворял известный только ему танец пальцами, доводя до грани и обрывая, чтобы начать вновь. Сердце отчаянно билось в груди, норовясь выскочить с новой волной, охватившей меня.

Виктор сжалился надо мной не сразу. Но когда он позволил дойти до конца, я неловко хватилась за его плечи, вонзаясь в него пальцами, и изогнулась с громким криком.

Он держал меня, покрывая поцелуями и шепча нежные слова на ухо, пока я билась в его руках.

— Моя сладкая девочка, — единственное, что я смогла понять из его бессвязной речи.

— Что это было? — пролепетала я, поражаясь, что все еще могла говорить.

Виктор поднялся надо мной, нависая темной тенью. Он все еще удивленно смотрел на меня, а после на его губах появилась самая искренняя улыбка, которую я когда-либо могла увидеть.

— Твой первый оргазм, девочка, — прошептал он, тихо рассмеявшись.

От нелепости вопроса я смутилась еще больше, но, закрыв лицо рука, услышала, как с собственных губ срывается смех. Виктор нагнулся ко мне, прилег рядом и обнял за обнаженную талию.

— Так всегда бывает? — новый глупый вопрос, но мужчина больше не смеялся.

Он поцеловал меня в плечо и задумчиво посмотрел, а после ответил:

— Да, и еще лучше, — хриплый голос заставил меня ощутить, что тот самый узел, пусть и чуток ослаб, но оставался на прежнем месте.

Я взяла руку Виктора и провела его ладонью по животу, останавливаясь в самом низу.

— Вот здесь, — прошептала, замечая, как внимательно следил за мной мужчина. — Каждый раз, когда я думаю о тебе, становится тяжело. Будто что-то давит.

Он накрыл горячей ладонью живот и улыбнулся.

— Поверь, моя девочка, у меня тоже есть одно место, где кое-что давит каждый раз, когда я вижу тебя. Или думаю о тебе.

Мой удивленный взгляд проследил за темными глазами мужчины. Он искоса глянул на свои брюки, где под тканью скрывался напряженный до предела член.

Улыбнувшись, я прижалась к мужчине. Виктор обнимал меня, пока мы оба не уснули.

Просыпаться на следующий день после увлекательной для меня ночи было чудесно. Мягкий утренний свет разбудил меня, и я поморщилась, пытаясь спрятаться под покрывалом.

— Доброе утро, соня, — прошептал Виктор и потянул одеяло вниз.

Проворчав, что хочу еще немного поспать, я все же сдалась, наблюдая за тем, как Виктор с интересом рассматривал меня. Точнее, мою обнаженную грудь.

Выдернув из его рук одеяло, я попыталась закрыться от него. Но мужчина лишь рассмеялся, прикасаясь к пылающей от смущения щеке.

— Ты прекрасна Мара, даже когда растрепана и тушь немного осыпалась, — и он провел пальцем под левым глазом.

— Кто-то совсем не дает мне отдыхать, — ответила я, наслаждаясь его касанием.

Он усмехнулся, поднимаясь с постели.

— А я вот решил пораньше встать, опасаясь, что ты опять сбежишь, — самодовольно произнес мужчина.

— Тогда я испугалась, — честно ответила, зачарованно разглядывая, как Виктор расхаживает по спальне с обнаженным торсом.

Он собрал мои вещи и принес их мне.

— Не буду мешать, — кивнул на футболку. — Хотя, я не прочь увидеть их снова, — теперь его взгляд, скрытый за стеклами очков в черной оправе был направлен на мою грудь, к которой я надежно прижимала одеяло.

Никольский не спеша вышел из спальни, но дверь за собой не закрыл. Я же поторопилась одеться, оглядываясь по сторонам.

Обнаружила его на кухне. Приятный горьковатый запах кофе, все тот же обнаженный торс. Это утро определенно было лучшим в моей жизни.

— В понедельник меня не будет, — сказал Виктор, усаживаясь за стол напротив.

Я постаралась разглядеть его лицо, но ни одной эмоции на нем не было. Прежний Никольский, твердый, непробиваемый вернулся, и сейчас сидел рядом, но не смотрел на меня. Стало немного не по себе. Не уверена, что скоро смогу привыкнуть к такой двойной жизни, где он четко разделял границы между романтической и рабочей стороной. Я пыталась ему подражать, но выходило это чертовски плохо. Вот и сейчас сдавленно улыбалась, слушала его и согласно кивала, стараясь запомнить каждое слово, произнесенное деловым спокойным тоном, а внутри бушевал пожар. Мозг отказывался воспринимать информацию.