– Спасибо, красивые стихи. А если не получится восстановиться? Мне там навек придется остаться?

– Я с тобой останусь.

Тут уже я не выдержала:

– Ты понимаешь, одно дело – спасать меня, пока надежда есть, а если все наперекосяк пойдет, и я окончательно выгорю? Тогда, прости, прогоню тебя. Не хочу, чтобы за мной, как за инвалидом, ухаживали. Не хочу, чтобы кто-то на меня свою жизнь потратил. Не хочу жертв, понимаешь?! – уже почти кричала я.

– Да моей любви, Жиль, на двоих хватит.

Драго чихнул, пытаясь остановить нашу полемику.

– Ты, парень, за сейчас расписывайся. Сейчас ее, эту твою любовь, можно и на три части разделить, и на четыре, только эти части поместить не во что. Любовь твою делить не получится, как нельзя хранить ее в тайне и про запас. Поэтому голова тебе не горячая сейчас нужна, а думающая. Отправляйтесь к Альсу, да захватите с собой Крошечку Хаврошечку и Котигорошка. Думается, вшестером вам вопросы решать придется. Каждый чем-то этому миру пригодится. А тебе, Жиль, немного помогу. Подарю еще одну искру огня изначального, что в тебе почти остыл, это согреет душу твою озябшую и позволит существовать тут некоторое время, не теряя эмоциональный фон. И еще кое-что. Жиль, отойди малехо, мне хранителю пару слов на ушко шепнуть нужно.

Я развернулась, пошла к озеру и стала бродить по воде, успокаиваться. Интересно, что такого тайного он Вовсу советует?

– Хочу попросить тебя, хранитель, набраться терпения, – говорил меж тем Дракончик. – Сейчас Жиль может по-разному себя вести. Трудно ей свыкнуться с потерей. Не выпускай ее из виду ни на минуту, она и убежать может, и еще какую глупость удумать. Терпение и ласка, парень. Обнимай ее почаще, прижимай к себе, чтобы твой живой огонь согревал ее. Не дай замерзнуть окончательно. Нравится мне эта девочка. Таких ярких, как она, много лет не видывал. Привык к ней.

– А если она прогонять будет?

– А ты не прогоняйся, рядом будь. Любовь любовью, а с головой дружить надо. Придумай что-нибудь. Вот выраженьице понравилось: думать надо не целый день, а головой. И спеши, но медленно, а то эти влюбленные надеются: время придет, время придет, а все несколько иначе: «люди думают – время придет, а время только уходит». И помни: близкими становятся постепенно, чужими – мгновенно. Иди, вытаскивай ее из озера.

Драго поднял головы и произнес:

– Эх, мне бы красивую драконицу, я бы знал, как в ней любовь пробудить.

Я бесцельно бродила по воде и старалась ни о чем не думать. Тут подскочил Вовс, поднял на руки и поцеловал в нос.

– Жиль, ты только доверься мне, и у нас все получится. Сознание у тебя светлое. Будем чувства на сознательном уровне пробуждать. Ты только позволь, не отталкивай. Договорились?

А что мне оставалось? Я ему доверилась. Пока доверилась. И мы перенеслись опять в место, где оставили Котигорошка и Крошечку.

Котигорошек спал, и Крошечка тоже прикорнула в кресле, видимо, устала нас ждать. Вот только не узнала я ее сразу, так изменилась!

Мы вошли, она сразу подскочила с диванчика, и я не поверила своим глазам: передо мной стояла симпатичная, даже прехорошенькая девушка с золотистой косой и смотрела внимательно бирюзовыми глазами. Фигурка ладная, все при ней. Как такое случилось? Может, это и не она? Да и одета не так, как я ее в последний раз видела.

– Ты кто? – поинтересовалась настороженно.

– Так это я, Крошечка Хаврошечка! Не узнала, Жиль?

– А как такое могло произойти, что ты так изменилась?

– Рыжая Коровка сказала, что время пришло мне стать такой, как положено от рождения, вот она и помогла мне измениться, даже косу отрастила. Смотри какая, не хуже твоей.

– Да, видимо, время пришло. Пора вам с принцессой вашей встретиться да решить, что дальше делать. Готова к встрече?

– Да я завсегда готова, сейчас Котигорошка разбужу, булаву его найдем, а то без нее он никуда не сдвинется, и отправимся, куда надо.

Вовс так и держал меня за руку, но я напомнила ему, что, прежде чем покинуть уровень, он должен отдать указания и придумать для своего отбытия правдоподобное объяснение. Что он и сделал. Потом ушел куда-то с Котигорошком и вернулись они уже с булавой. Страшное орудие, скажу я вам. И Котигорошек с ним грозен, ну очень грозен, только я почему-то совсем его не опасалась. Сказала банальную, но успокаивающую себя и других фразу:

– Завтра, может быть, прояснится то, что непонятно сегодня.

– Правда, Жиль, – согласился Вовс, опять прижимая меня к себе. – И еще говорят: иногда не знаешь, что придет завтра – следующий день или другая жизнь.

Вовс явно имел склонность к руководству. Командовал и распоряжался он знатно. Встаньте здесь, возьмитесь за руки, придвиньтесь поближе и не бойтесь ничего – так и слышались приказы, а мы их выполняли. Сам он не выпускал из рук Жиль и следил за каждым ее шагом. И когда все сделали всё так, как он сказал, мы переместились на второй уровень. Я даже чихнуть не успела.

Мы оказались в каком-то довольно просторном помещении, и кроме нас тут уже находились двое – парень почти одного роста с Вовсом и высоченная девица. Когда она повернулась к нам, я просто залюбовалась, настолько она хороша собой. Точеные черты лица, белая матовая кожа, большие зеленые глаза с длинными ресницами. Волны черных волос, не заплетенных в косу, смотрелись просто потрясающе. Надо сказать, что при этом девушка держала себя так, что сразу было понятно: перед нами действительно принцесса королевства Семидворья. Наконец-то мы с Котигорошком до нее добрались, или, вернее, нас к ней доставили. Все случилось как в известной поговорке: не было бы счастья, да несчастье помогло. Не усыпили бы нас с Котей, не попали бы мы в подвал, не встретили бы Жиль – так бы и бродили, наверно, месяц, а то и больше, по перовому уровню, надеясь найти путь на второй. А потом по второму тоже бы бродили. А так – вот она, принцесса, перед нами. Живая, здоровая и, видимо, сильно похудевшая. Папаша-то ее говорил, что дочка полновата слегка, а если отец родной говорит «полновата слегка» – значит, килограммов тридцать лишнего веса в ней имелось. А теперь, ишь какая красотка! Личико, талия, грудь – все как надо. Это я за счет ее лишнего веса росла получается. Как Жиль сказала, мы с ней связаны чем-то, вот наши массы и перераспределялись в этом странном мире. Я смотрела на Гигантеллу, так ее король называл, и любовалась. А потом случайно глянула на Котигорошка и просто опешила: парень смотрел на принцессу, как завороженный. Глаза у него словно остекленели, а нижняя челюсть едва не отпала. И сам он как будто жар-птицу увидел: и хочется схватить, а нельзя, ибо обожжешься. Я с удивлением наблюдала за странным поведением Котигорошка, а потому не сразу на другого присутствующего здесь парня внимание обратила.

Этот второй мне поначалу понравился. Глаза синие, веселые, только слегка лукавые, так и смеются, на нас глядючи. По нему заметно, что рад и Жиль, и Вовса видеть, да и нашим появлением рядом с ними не опечален. Присмотрелась повнимательнее: русоволосый, ямочка небольшая на подбородке, улыбчивый. Про себя решила признать его симпатичным и быстрехонько отвернуться, чтобы не засматриваться. Нечего пристально посторонних парней рассматривать, а то еще подумают, что я плохо воспитана. А потом подумала – как раз нужного воспитания у меня нет. Не при дворце, чай, росла, а в лесу да в селе. Поэтому решила: буду глазеть на всех, как самой нравится. Не королевских кровей, поди, а значит, мне многое простительно. Если человек мне интересен, хочу смотреть – так и буду смотреть. И не стала взгляда отводить. Больно нужно!