— В смысле?

Он тепло улыбнулся:

— В смысле, приедешь?

Она не знала. Слишком трудно было так просто простить и забыть.

— Дай мне подумать. Пока мне надо заехать домой и переодеться. У меня утром важное дело. Отвезешь Сэмми в садик?

— Конечно. — Он еще раз попытал счастья: — А вечером?

— Может быть. — Ее лицо смягчилось. — Посмотрим, как пройдет день.

Джимми Доккери вышел на дорогу и махнул раскрашенному в камуфляжный рисунок «Рейнджроверу». Шестидесятилетний водитель в одежде фермера остановился на пустой площадке, вышел и быстро зашагал назад. Джимми вместе с ним, только менее уверенно, подошел к заднему бамперу внедорожника.

— Доброе утра, детектив, — с аристократическим выговором произнес водитель. — Похоже, будет славный денек.

Джимми в этом сомневался.

— Доброе утро. Будем надеяться. Как ваши безумные монстры?

Он заглянул в заднее стекло на клетку с двумя грифами-индейками.

— Отлично, — уверил их хозяин, Таркин де Вейл. — Я тебе вчера, когда ты заезжал, не говорил, что вырастил их из птенцов?

— Говорили.

— Это канадская линия, знаешь ли. Лучших не найти. — Он принялся выдвигать из машины огромную клетку. — Помоги-ка.

Джимми на минуту усомнился в себе. Может, это была дурацкая идея. Помощников из оперативной команды, как советовала Меган, ему заполучить не удалось. Собак-ищеек не сыскать на много миль вокруг. А часы работы радара расписаны до Рождества. Стервятники Таркина давали надежду отыскать мертвечину. Вернее, мертвого Тони Нейлора.

— Не терпится проверить, справятся ли мои ребята, — сказал де Вейл.

Джимми читал в журнале «Полиция», что немецкие сыщики используют грифов для поиска захороненных трупов. В той же статье упоминался питомник экзотических животных Таркина де Вейла, который готов был бесплатно оказать помощь любому английскому полицейскому, рискнувшему бы испытать этот метод. Ну что ж, это был шанс.

Если верить статье, немецкие грифы ни разу не потерпели неудачи в поисках мертвецов. Утверждалось, что стервятники обладают невероятно острым обонянием. Они чуяли крошечный кусочек подтухшего мяса с высоты триста футов. И, в отличие от ищеек, долго не уставали.

Детектив надвинул на глаза темные очки — сегодня они в самом деле были нужны, полуденное солнце слепило и обжигало.

— Мистер де Вейл, если вы справитесь с этим делом, к вечеру мы оба будем героями.

— Конечно, справимся, — уверенно отозвался де Вейл. — Не сомневайся.

Джимми поддержал с другой стороны огромную клетку-вольер, в которой уместились бы две восточноевропейские овчарки. Вдвоем они поставили клетку на землю. Птицы с размахом крыльев больше шести футов недовольно ворчали и шипели.

Де Вейл надел колпачки на белые клювы птиц, прикрепил к их ногам датчик GPS, чтобы точно определить точку, где они что-либо найдут.

— Ты говорил, у тебя есть какая-то вещица пропавшего. — Джимми подал ему серебряный жетон Тони Нейлора, и де Вейл подержал его перед лысыми головами птиц. — Если он здесь, хоть бы и под землей, эти двое его найдут. Даже без твоей побрякушки. — Он вернул жетон.

Хозяин грифов прошел к «Рейнджроверу», чтобы установить на переднем сиденье электронное оборудование. Через несколько минут он вернулся, широко, с мальчишеским волнением улыбаясь.

— Готов, старик?

Джимми поднял брови под очками.

— Насколько это возможно.

Час в дороге показался Гидеону самым долгим и одиноким путешествием за всю его жизнь.

Большую часть ночи он не мог заснуть в страхе перед наступающим днем. И вот день пришел. Он сидел в машине с выключенным мотором и смотрел в окно, мечтая остановить время.

Крематорий Западного Уилтшира занимал десять акров мирной сельской местности Семингтона. Но все красоты ландшафта не отвлекали от мысли, что здесь сожгут тело его отца. Обратят в пепел. Сунут в печь, из которой выйдет только безликий серый прах. Пепел к пеплу, прах к праху. Он тысячу раз слышал эти слова, но только сейчас до конца осознал их значение. Из ничего в ничто.

Прервутся все эмоциональные связи между ним и отцом. Он останется наедине с воспоминаниями, такими разными. Конечно, останутся дневники и записи Натаниэля, но это материальные свидетельства. Археологическая коллекция, напоминающая не о том отце, которого он знал, а о том, которого не знал.

Утреннее солнце обожгло лицо, когда он вылез из машины и пошел по безупречно чистой дорожке. Впереди виднелся крематорий — приличное, невыразительное здание современного вида с множеством деревянных дверей и балок, блестящих окон, с яркой черепицей крыши.

Услышав шаги, Гидеон обернулся и увидел торопливо догоняющую его Меган. Он не ждал ее, и ее приезд его тронул. На ней было черное платье и черные туфельки на низком каблуке. Черный плащ перекинут через локоть.

— Привет, — чуть запыхавшись, проговорила она. — Надеюсь, вы не против моего присутствия?

— Совсем нет. Вы очень добры.

Она ласково тронула его за рукав нового черного костюма.

— Я догадывалась, что у вас здесь мало знакомых, и решила, что вам не помешает моральная поддержка.

Он глубоко вздохнул:

— Так и есть. Спасибо.

Меган промолчала о том, что ей было интересно взглянуть, кто еще окажется на похоронах, каковы их отношения к покойному и как поведет себя Гидеон во время трудного испытания.

Распорядитель проводил их в часовню, где уже стоял гроб. Гидеон отказался от предложения пригласить священника из Шефтсбери. Слишком долго. Слишком мучительно. Отказался он и от церемонии прощания.

Только Гидеон и Меган проводили исчезающий из вида гроб. Он склонил голову, и она ободряюще пожала ему руку. Он старался не думать о том, как труп отца въезжает в особое отделение печи, температура в котором превышает тысячу градусов. Как археолог, он знал, что при кремации испаряются все мягкие ткани и органы. Остаются только кости. Их с помощью какого-то устройства превратят в порошок, в пыль, в прах.

Прах к праху.

Он старался не думать о человеке, которого потерял. О том, что хотел бы сказать. О словах, которые хотел бы взять обратно.

Прах к праху.

Он здесь, чтобы сделать то, что нужно. И все. Исполнить просьбу отца: кремировать его тело и рассеять прах по Стоунхенджу.

Церемония заняла не более пятнадцати минут. Ни фанфар, ни слез. Молчание и пустота.

На выходе работник крематория сказал ему, что прах отца можно забрать через пару часов или оставить до завтра. Он решил не откладывать. Хотелось закончить все до конца дня. И никогда больше сюда не возвращаться.