– Черт, Сидони, – простонал Джозеф, и она услышала удовольствие пополам с мукой.

Она всего лишь обхватила его, не зная точно, что дозволено и что доставляет наслаждение. На ощупь он оказался трепещуще живым, и впечатляюще большим. Трудно поверить, что эта толстая и твердая штука протиснулась в нее прошлой ночью.

Дыхание его было сиплым и неровным. Поразительно, что она так быстро подвела этого искушенного мужчину к краю. Сидони закусила губу, набралась смелости и слегка сжала пальцы. Он содрогнулся и, опустив голову ей на плечо, забормотал проклятья, которые больше походили на молитву. Чувственная мягкость волос резко контрастировала с мужской силой в ее руке.

Знакомство с его телом только лишь через прикосновения было захватывающим. Он изучал ее с внимательностью картографа, обследующего береговую линию. Тогда как сам оставался terra incognita – неизведанной землей.

Но не после сегодняшней ночи.

Чувствуя себя неслыханно смелой, Сидони завозилась с его бриджами.

– Bella…

– Ляг на спину.

Как бы ни возмущала ее повязка на глазах, она придавала ей смелости, которой Сидони вряд ли бы набралась под его понимающим серебристым взглядом.

Она ждала от Джозефа насмешек над своей дерзостью, но матрас прогнулся, когда он сменил положение. Сидони встала над ним на колени и погладила его древко, торчащее из ширинки бриджей. Рука ее сжималась и разжималась в несложном ритме.

– Ад и все дьяволы! – В его голосе ей послышалась боль.

– Мне перестать?

– Боже правый, нет! – Он продемонстрировал свою искренность, приподняв таз. – Откуда, черт побери, ты знаешь, как это делать?

– Я хочу доставить тебе удовольствие. – Она передвинула руку вверх, к кончику. Ее большой палец размазал каплю влаги по головке.

– Святые угодники! – Джозеф отодвинулся, выскользнув из ее руки.

У Сидони вырвался недовольный возглас:

– Что ты делаешь?

– Раздеваюсь, – пробормотал он.

Дрожа от нетерпения, она ждала.

– Можно мне снять повязку?

– Нет. – Он склонился над ней, прижав спиной к кровати.

Сидони буквально подпрыгнула от резкого, острого удовольствия, когда он провел зубами по соску. Она заерзала и согнула ноги в коленях, чтобы обхватить его таз. Когда же потянулась вниз, чтобы продолжить свои интригующие эксперименты, он схватил ее за руку.

– Нет, Сидони.

Досада охватила ее.

– Ты же говорил, что тебе нравится.

Его смех был печальным.

– Если ты дотронешься до меня, я не выдержу.

– Кто бы мог… – Она судорожно вздохнула. – Мужское тело – загадка.

– Прошу прощения, что ограничил твои изыскания.

Забавно, как юмор питает желание. Отдаваться прошлой ночью было таким отчаянным делом, сейчас же смех придавал страсти остроты.

– Я продолжу свои исследования позже.

Он преувеличенно громко застонал.

– Если я доживу до этого.

Как ей нравился его смех. Нравилось, что он мужественно смотрит на мир с дерзкой улыбкой на своем изувеченном лице. Вдруг сердце ее гулко забилось в груди – она многое поняла. И это откровение не имело никакого отношения к желанию, которое горячило кровь.

Она не просто желает Джозефа Меррика. Она не просто находит его обворожительным. Этот мужчина нравится ей. Нравится больше, чем кто-либо другой. Когда она уедет, тоска по любовнику будет разъедать ее как кислота. Но истинная трагедия в том, что она будет скучать по самому Джозефу. Ничто не заполнит ту брешь, которую он оставит в ее жизни.

Джозеф провел ладонью по ее телу вниз, к холмику. Она испытала очередной прилив влажного жара, а потом забыла обо всем на свете, когда он поцеловал ее с ненасытной страстью. Продолжая целовать, погладил набухшие складки плоти. Отыскал особенно чувствительное местечко и водил пальцем до тех пор, пока она не застонала, вонзив пальцы ему в плечи. Его палец скользнул в нее и заработал в сводящем с ума ритме. Словно мощный пульс забился у нее в животе, дыхание вырывалось судорожными всхлипами. Он поднимал ее все выше, но всякий раз, когда она подбиралась к заветной грани, за которой манил сверкающий мир, он останавливался, только чтобы начать все заново.

– Ты дьявол во плоти. – Сидони беспокойно поерзала.

Перед глазами вспыхнул свет. Его пальцы стали ласкать еще одно местечко, которое вибрировало от наслаждения. Она почувствовала, что начинает падать, таять, уступать… но он опять остановился.

– Прекрати меня мучить. – Сидони была одним сплошным комком истерзанных нервов.

Удовольствие маячило где-то за пределами досягаемости, больше агония, чем восторг.

– Еще немного.

И вновь одна из его дьявольских ласк. Очередная ответная вспышка, которая подтолкнула ее к самому краю, но не позволила достичь облегчения. Все ее тело было в огне, и только Джозеф имел доступ к озерам с прохладной водой, чтобы унять ее лихорадочный жар.

– Ты не оставляешь мне гордости. – Она приподнимала и опускала таз в инстинктивной попытке поймать блаженство.

– Я хочу твоей страсти.

Впервые она услышала напряжение в его голосе. Это долгое соблазнение измотало и его тоже. Он был недалек от того, чтобы потерять самообладание.

– Я вся пылаю от страсти, – призналась Сидони, едва ли сознавая, что говорит.

– Недостаточно.

– Ты будешь терзать меня до тех пор, пока я не уступлю все? – удивилась она, опираясь ногами о кровать, чтобы сменить угол этих сатанински мучительных ласк.

– О да. – Джозеф наклонился к ее соску.

От прикосновения языка Сидони дернулась и поднесла руку к его волосам. И когда он погрузил в нее пальцы, а затем вытащил их, она так резко дернула его за волосы, что он застонал от боли.

– Скотина ты этакая.

– Ты хочешь меня, Сидони? – В его голосе звенело напряжение.

Он поцеловал ее грудь с нежностью, которая пробила ее сердце. И эта пробоина, как она подозревала, никогда не затянется. Он и в самом деле дьявол.

И она проклята вместе с ним.

Джозеф поцеловал второй сосок с той же захватывающей дух нежностью. Рука Сидони в его волосах расслабилась в ласку. Гордость казалась пустяком в сравнении с этой жаждой. Желанием. Восхищением. Этой… близостью, которую она отказывалась называть какими-либо словами.

– Черт тебя побери, Джозеф, конечно же, я хочу тебя! – призналась она.

Наконец он коснулся ее там, где она нуждалась в нем, и освобождение нахлынуло головокружительным потоком восторга.

Джозеф не дал Сидони возможности прийти в себя после оргазма. Он вошел в нее, ощущая мучительно дразнящее сопротивление. Руки стиснули его плечи, и она со стоном выгнулась, чтобы принять его глубже.