– Капрал Берне. Доношу до вашего сведения приказ о готовящейся эвакуации местного населения. В город со дня на день войдут красные танки. В целях недопущения попадания обезболивающих средств в руки врага для лечения тяжелораненых бойцов Красной армии, мы конфискуем все имеющиеся запасы морфина, кодеиновых таблеток и ректальных опиумных суппозиториев. Прошу ознакомиться с соответствующим мандатом.

Он протянул руку назад, и Холловей, стоявший за спиной, вложил ему в ладонь измятый, замусоленный листок, сложенный вчетверо. Развернув листок, Берне сунул его под нос аптекарю. Это был приказ от комвзвода о прохождении обязательного медицинского осмотра на гербовой бумаге с печатью, но аптекарь все равно не понимал по-английски. Он удалился в подсобное помещение и вышел оттуда с заранее припасенным для этого случая картонным ящиком лекарств и многоразовых стеклянных шприцов. Он поставил его на прилавок перед Бернсом и, широко улыбнувшись, сказал ему на вьетнамском:

– Чтобы вас всех поскорее красные укокошили, вонючие янки!

– Спасибо, сэр! – козырнув, ответил ему Берне. – Соединенные Штаты благодарят вас за понимание и содействие.

На улице за раздачей препаратов солдатам Берне и Холловей провели небольшой блиц-опрос на тему «куда двинуться дальше». Один из рядовых видел большую аптеку в городке Плейку, что в полусотне миль к югу от Контума. Решено было немедленно выезжать в Плейку под предлогом, что координаты были приняты ошибочно. Усевшись за руль, Холловей, поправляя зеркало заднего вида так, чтобы хорошо было видно шейную вену, предложил уколоться на дорожку, и Берне важно кивнул. Он вовсе не хотел быть разорванным гранатой, как предшественник, и вовсю старался быть мировым и компанейским командиром роты. Пока у него все хорошо получалось.

Муссонный ливень, хлынувший из свинцовых туч, капля за каплей падал на полыхающее пламя, но оно почему-то не гасло. Генерал Зиап решил дать полугодовую передышку усталым солдатам. Вскоре его впервые отстранили от командования армией, переведя на почетный пост министра обороны. Бывший начальник штаба, генерал Ван Тьен Зунг, принял у него бразды правления войсками. Тем не менее, пусть ценой огромных потерь, но армии Зиапа в ходе пасхального наступления удалось добиться больших успехов. Они выгнали американцев из четырех провинций Южного Вьетнама, продолжая оттеснять их все дальше и дальше на юг, отнюдь не собираясь сбавлять ход в своем движении на Сайгон. Развернув борьбу одновременно на трех фронтах, Зиап следовал древним канонам искусства войны. Американцам, не знавшим, где ждать удара, пришлось задействовать всю свою технику и всю живую силу своего огромного контингента, чтобы отбиться от Зиапа, владевшего инициативой на всех фронтах. Добиться поставленных задач на всех трех фронтах он не смог практически из-за одного-единственного фактора – из-за полного и безраздельного господства американских ВВС в воздухе и массированных напалмовых бомбардировок. Он был бы никудышным полководцем, если бы не отдал приказ об отступлении ввиду этого непреодолимого препятствия и даром растерял бы свою живую силу, залог своих будущих побед. Сейчас, когда он вел в бой сотни тысяч человек, он относился к ним так же бережно, как к своему первому отряду из тридцати солдат, с которым впервые выходил на боевые операции против японцев и вишистов. Только поэтому он сумел обеспечить организованное отступление, не дав ему скатиться в беспорядочное бегство из напалмового ада, которое могло бы быстро привести к поражению в войне.

Когда дождь кончился, коммунисты вновь перешли в полномасштабное наступление. Полк Хайфонца занял легендарную крепость Кешань. Посоветовавшись по прямой линии с министром, он распорядился начать здесь работы по обустройству взлетно-посадочной полосы. Они с Зиапом к тому времени слишком хорошо осознали решающее значение авиации в этой войне. Хайфонец уверенно смотрел в будущее – недалек тот день, когда аэродром Кешани будет служить будущей вьетнамской авиации, которая обязательно поддержит победоносную армию с воздуха при освобождении Сайгона.

Тем временем генерал-полковник Чан Ван Ча, мой бывший комбат, сосредоточился на непосредственном окружении самого Сайгона, постепенно перебрасывая войска из Камбоджи в Долину Джонок, занимая стратегические позиции, сжимая кольцо все плотнее вокруг южной столицы. Он все больше и больше игнорировал указания от «северян» из всемогущего Центра, руководствуясь собственными тактическими соображениями. В Центральном Вьетнаме войскам Первого корпуса удалось точно так же отрезать Хюэ, приблизившись к этому городу на расстояние артиллерийского выстрела. Они предприняли несколько стратегических рейдов с Центрального плоскогорья к курортным морским городам Дананг и Ньячанг, где находилась основная база ВВС США с сотнями «Летающих крепостей» и «Фантомов» и где был складирован их смертоносный, зловещий, человеконенавистнический груз. Упорные сражения продолжались в этом году даже на протяжении всего сезона дождей. В итоге войска моего бывшего комбата смогли перенести поле решающей битвы в Долину Меконга.

9

На всех предприятиях СССР существовал так называемый «Первый отдел», в котором денно и нощно трудились сексоты госбезопасности, следившие за остальными сотрудниками и регулярно строчившие соответствующие отчеты. Например, в НИИ Систем Первым отделом руководил Гриша Маречек. Помню, он целыми днями сидел у себя в кабинете, читал журналы вроде «Искателя» или «Роман-газеты» да ошивался в институтской курилке, общаясь по душам с научными сотрудниками. Я перешел со швейной фабрики в Научно-исследовательский институт по разработке и внедрению автоматизированных систем управления на предприятиях Казахской ССР весной шестьдесят восьмого. Внедрение автоматизации управления производственными процессами показалось мне более интересным и перспективным направлением, чем моя прежняя работа. Венера трудилась в поликлинике Советского района. У нас родилась дочь Сабина. Накопив солидный опыт в процессах планирования народного хозяйства, я начал писать в свободное время кандидатскую диссертацию на русском языке, которым овладел даже лучше, чем французским. Время от времени я брал отпуск за свой счет и дни напролет проводил за научными изысканиями в Ленинской библиотеке в Москве.

Как-то раз наш НИИ выиграл тендер и удостоился коллективной премии, для получения которой мне необходимо было сдать отчет и собрать соответствующие подписи в Перми. Сложность заключалась в том, что Пермь была закрытым городом из-за размещенных там предприятий оборонной промышленности, а у меня сохранялось иностранное гражданство. Для того чтобы получить разрешение на выезд, я должен был сначала представить справку за подписью директора института в ОВИР, со сроком рассмотрения до десяти дней. Это было очень неудобно, когда меня вызывали на научные конференции в Москву или в другие города. Премия была большая, защищать ее надо было в Москве, и я решил рискнуть ради коллектива. Купив авиабилет у знакомой кассирши из алма-атинского аэровокзала, я без препятствий добрался до Перми с пересадками и управился со всеми делами. Однако на пути в Москву, в пермском аэропорту, ко мне подошли два серьезных человека, одетых в одинаковые светло-серые костюмы. На самом деле, я думаю, что органы госбезопасности все знали заранее. Постарался Гриша из Первого отдела. Меня сняли с рейса и всю ночь допрашивали в специальном номере близлежащей гостиницы. У них это называется конспиративным помещением для допросов. В конце концов на рассвете, после долгого допроса, меня отпустили в Москву. Разумеется, они знали, зачем я здесь, и не подозревали меня в подрывной деятельности, но таков был порядок – ведь я нарушил установленный режим, и не важно, в каких целях я это сделал. Составили протокол и объявили строгий выговор директору института. В душе остался неприятный осадок.