Зажмурилась и приготовилась быть растерзанной во цвете лет медведем иномирным. Вон уже и рычит, сейчас точно набросится. Погодите-ка, а чего это он откуда-то сбоку рычит? Приоткрыла один глаз – морды нет. Мишка отвернулся и, кажется, вообще забыл о моем существовании. Ну вот, до чего меня упыри довели, даже лесные звери мной брезгуют. Рычание повторилось, и тут до меня дошло – рычал не медведь!

Отклонилась чуть в сторону, чтобы посмотреть, на кого отвлекся зверь. Медведь тут же повернулся, отреагировав на движение, и в этот момент на него напал… мой Серый! Каюсь, не удержалась и завизжала, быстро отползая за дерево. А они – огромный зверь с клыками в десять сантиметров и когтями не меньше, и такой маленький по сравнению с ним Серый – покатились по траве, врезаясь в деревья и издавая леденящие кровь звуки. Медведь ревел, да так, что, кажется, даже деревья дрожали. Или они оттого, что земля тряслась, задрожали? А Серый рычал, но приглушенно, потому что вцепился мертвой хваткой в шею противника, пытаясь дотянуться лапами до его глаз.

– Серый, миленький, – подвывала я из-за дерева, едва не вгрызаясь зубами в кору от страха за друга и за себя попутно. Потому что эта махина сейчас расправится с Серым и примется за меня. Как же так-то? За что? Что делать?

Медведь в очередной раз перекатился по земле, и Серый, взвизгнув, отпустил его шею. Но тут же вцепился в морду. Брызнула кровь. Оба зверя дернулись и замерли.

И только тут я заметила торчащее из шеи медведя копье. Бросилась к ним, чтобы проверить, как там мой друг, но меня кто-то схватил за талию и оттащил.

– Пусти-и-и! – заверещала, захлебываясь слезами.

Эта махина придавила Серого, и я видела только одну его лапу, но эта лапа не подвала признаков жизни.

– Пустите! – кричала, срываясь на хрип и вырываясь изо всех сил.

– Уберите ее отсюда, – приказал кто-то.

– Я сам, – послышался знакомый голос, и меня передали с рук на руки Кристосу.

– Отпусти, – взмолилась я. – Там же Серый!

– О нем позаботятся, – попытался успокоить меня он.

– Нет! Вы его ненавидите! А у меня здесь больше никого нет! Пусти!

Я кричала, плакала, молотила руками и ногами, пытаясь вырваться, но Кристос каким-то образом сумел скрутить меня так, что даже рукой пошевелить не смогла, и унес.

– Пожалуйста… он же… погибнет, – всхлипывая, шептала я.

– Успокойся. Он человек-волк, к тому же дикий. Его не так просто убить, – жестко оборвал мои стенания Кристос.

– Правда? – прошептала между всхлипами.

– Зачем мне тебя обманывать? – усмехнулся мужчина.

– Чтобы не истерила, – предположила я.

И как-то сразу успокоилась. Нет, волнение и страх за друга никуда не делись, но я поняла, что веду себя как минимум неразумно, и перестала сопротивляться.

– Не буду оракула изображать, пока не повидаюсь с Серым, – выдвинула ультиматум и обмякла на руках телохранителя.

До околесицы, как оказалось, было рукой подать. Всего через три-четыре минуты Кристос уже вынес меня из леса.

– Пусти, сама пойду, – пробурчала, вспомнив, что у нас еще есть нерешенные вопросы по поводу прошедшей ночи.

– Нет уж, я донесу, а то опять сбежишь, – проворчал он.

– Не сбегу, – пообещала я. – А даже если бы и сбежала, все равно вернулась бы.

– В наших околесных лесах не водятся медведи. И уж тем более, они не нападают на людей, – сдержанно проговорил Кристос.

– А вот это все безобразие мне привиделось? – ехидно поинтересовалась я.

– Это был мертвый зверь, – с плохо скрываемой яростью произне с он.

– В смысле?! – округлила я глаза.

Ответом мне было упорное молчание.

– Да стой же ты! – потребовала, извиваясь как гусеница в его руках.

Отпустил. Я встала, поправила платье, попыталась запахнуть подол, разорванный в процессе скоростного бега до середины бедра, поняла, что это бессмысленно, и, оставив в покое превратившийся в лохмотья шедевр местных портних, требовательно воззрилась на Кристоса.

– Потом Брон объяснит, он об этом больше знает, – с непробиваемым выражением лица сообщил мой телохранитель.

Меня его мимические потуги не впечатлили, так же как и отговорка с отсылкой к Броне.

– Нет уж, рассказывай, – потребовала, уперев руки в боки.

– Время, – напомнил Кристос.

– Вот именно! Не тяни, у нас там еще лордов поле непаханое, – упрямо заявила я.

Меня взяли под ручку и поволокли по улице, расщедрившись попутно на информацию.

– Этот зверь был неживым. Ты уже знаешь, что укушенный, но не убитый лордом человек превращается в свиту…

– Подожди, – перебила я его, – а как же тогда ваши лорды вообще питаются? Получается, они всех либо убивают, либо в упырей превращают?

– Нет, лорд сам решает, отравить человека своим ядом или нет, – покачал головой Кристос.

– То есть не все укушенные в свиту превращаются? – спросила, совсем запутавшись.

– Не все. Только те, кого лорд хочет превратить. Некоторые не переживают изменения и умирают, – ответил Кристос.

– А остальные? – потребовала я объяснения.

– Остальные выживают и получают плату за кровь, – ответил он. – Но лорды редко позволяют себе подобное расточительство. Если правитель благоволит им, то просто убивают.

– А если не благоволит? – затаив дыхание, спросила я.

– Тогда люди из подворья лорда сами отдают свою кровь, – пожал он плечами.

– Это как? Сцеживают в стаканчик, что ли? – усмехнулась я.

– Можно сказать и так, – кивнул Кристос.

– Угу, а лорд потом ложкой ее кушает, – пробурчала я.

– Почему? – не понял Кристос.

– Ну кровь же сворачивается, – объяснила я, медленно шагая по пыльной дороге.

– Это как? Что значит – сворачивается? – не понял он.

Так, я совсем запуталась, о чем мы вообще разговаривали. Про свертываемость потом у Брони узнаю. Потрясла головой и спросила:

– Серый точно в порядке будет?

– Можешь не сомневаться, дикий же, – усмехнулся Кристос.

Странно все это, но лжи я в его голосе не почувствовала. Кивнула, принимая ответ, и вернулась к изначальной теме разговора:

– Так что там с мертвым медведем?

– Он укушенный был, – опять нахмурился мужчина. – Лорды вообще не охотятся на зверей, им люди больше по вкусу. Но если лорд укусит зверя и отравит его своим ядом, то зверь умирает, затем восстает и слушается своего убийцу беспрекословно.

Я остановилась, глубоко вздохнула, закрыла глаза и спросила прямо: