Нейромант хотел сказать еще что-то, но в этот момент робота сотрясло гораздо сильнее. На мониторах нижних камер, сохранившихся во время боя, было видно – уже с десяток мощных корней оплели «ноги» робота… и со всех сторон к ним подтягивались новые. На глазах Феба толстенный побег, изогнувшись, уперся в землю, выдрал себя из нее вместе с корнями и, извиваясь, словно аспид, пополз по направлению к «Аконкагуа 5А».

– Немыслимо… – прошептал Феб.

Только сейчас он осознал: все время, пока он собачился с профессором, его мозг улавливал тихие, почти неслышные мысли, которые явно не могли принадлежать живому, теплокровному существу. Эти мысли шли со всех сторон. Казалось, что мозг нейроманта качается в океане этого шепота, состоящего из сотен, тысяч, миллионов крохотных посылов… принадлежащих одному-единственному существу. Это было невозможно осознать, понять, принять разумом! Мириады индивидуальностей, объединенных в единое целое… И этому целому он сейчас сделал больно, уничтожив какой-то несчастный побег-щупальце!

Фебу стало страшно. По-настоящему страшно, пожалуй, впервые в жизни! Он попытался переключить внимание на управление роботом, но его мозг, мощью и возможностями которого он так гордился, продолжал пребывать в оцепенении. Гипнотический шепот огромной экосистемы не отпускал его, все явственнее становились многочисленные мыслеобразы, посылаемые ее единым сознанием – угрожающие, жуткие, повергающие сознание в пучину первобытного ужаса…

Феб сжал руками виски и закричал. Сейчас он отдал бы все, чтобы утратить свой дар нейроманта! Все что угодно, лишь бы его мозг не разрывали на части эти ужасные голоса!

Говорят, если живое существо хочет чего-нибудь очень сильно, то его желание непременно сбывается. Внезапно Феб почувствовал укол чуть пониже затылка, вслед за которым почти мгновенно наступило облегчение. Голоса как-то сразу отступили, растворились, исчезли, и вместо них благодатная, прохладная темнота затопила измученный мозг нейроманта…

Профессор Кречетов удовлетворенно хмыкнул. Годы научной работы не отняли у него былой сноровки. Феб, увлеченный погоней, как нельзя кстати забыл свою игрушку на приборной панели, расположенной перед креслом профессора. Брошенный с трех метров, увесистый нож вошел точно между первым и вторым шейными позвонками, разбив зубец осевого позвонка и приведя к немедленной смерти самоуверенного нейроманта. Бросок, отработанный еще в те времена, когда профессор Кречетов носил совсем другую фамилию и простым сталкером ходил по зараженным землям Украины, сколачивая свою группировку…

Однако предаваться воспоминаниям было решительно некогда. Профессор быстро переключился на ручное управление, взялся за рычаги, поставил ноги на педали и в мгновение ока слился со своим детищем. Сейчас он сам стал частью боевого робота – неотъемлемой, органичной и разумной, в отличие от другой, уже мертвой и бесполезной его части, уткнувшейся лбом в приборную панель.

* * *

Корни и побеги гигантских растений, по которым бежал «Т-2222», обладали слегка замедленной реакцией. Растревоженные дендромутанты, словно проснувшись от спячки, тянули свои конечности к назойливому роботу, но опаздывали совсем на немного. Зато «Аконкагуа 5А» пришлось несладко. Гигантская машина сделала несколько шагов… и реально начала завязать в море растений, освещенных призрачным светом шпиля гостиницы «Ленинградская».

Робот рванулся раз, другой, разодрал на части живые путы… и словно задумался на мгновение. Снайпер прямо ошутил каким-то шестым чувством взгляд водителя боевой машины. Водителя… До этого Снайперу почему-то казалось, что их было двое… Хочешь верь, хочешь нет, но порой происходит с каждым из нас что-то мистическое, непостижимое, необъяснимое. Вот и сейчас почудилось стрелку, что этот взгляд когда-то давно уже ощупывал его лицо, внимательно, почти осязаемо, словно пытаясь сделать слепок на память.

Странное ощущение длилось лишь мгновение и пропало так же, как и появилось. А потом случилось неожиданное.

– От чёрт! Он поворачивает назад! – пробормотал Снайпер.

«Да ну? – раздался в голове бесстрастный голос. – Хреново. А я надеялся заманить их к главным щупальцам. Обидно, что они оказались умнее».

На стеклянном забрале шлема горела зеленая точка – Японец снова включил ментальную связь.

«Думаю, что теперь там остался только один водитель».

«Хреново», – повторил Японец, нимало не удивившись догадке Снайпера. Другой бы начал: «С чего ты взял?» да «Откуда знаешь?» А этот нет. Ниндзя – он и есть ниндзя. Для него тонкие материи важнее практического материализма, свойственного европейцам, которые если сами не видели да не щупали, значит, этого и не было.

«Почему? – удивился Шерстяной. – Если одна голова хорошо, а две лучше, то когда вместо двух вражьих голов остается одна…»

«Потому что теперь он будет быстрее принимать решения, не оглядываясь на компаньона, – пояснил Японец. – Тот, кто привык думать двумя и более головами, просто не доверяет самому себе».

Снайпер мысленно усмехнулся. Философия Виктора, воспитанного японскими воинами ночи, всегда поражала его точностью формулировок и разрывами устоявшихся шаблонов.

Между тем «Т-2222» заложил пологую петлю, выходя из зоны действия излучения. Несмотря на то что танк все еще сохранял приличную скорость, поврежденная «нога» робота скрипела все сильнее. В ней постоянно что-то громко щелкало, скрежетало, робот то и дело норовил завалиться на правый бок, и лишь искусство водителя спасало танк от аварии. Остановись он сейчас или – и того хуже – упади, и все. Гигантские мутировавшие растения тут же раздавят его, как слон консерву. Судя по тому, как тяжело вырывался из их плена «Аконкагуа 5А», им это раз плюнуть…

Но – обошлось. «Т-2222» благополучно миновал опасную зону, завернул за габаритные руины, куда не доходил жутковатый свет Излучателя, и со скрипом осел на свои изрядно побитые «ноги», словно на корточки опустился.

«Привал», – коротко бросил Японец и вырубил связь. Или снял шлем, что вероятнее.

А вот это было кстати. Снайпер с трудом выпутался из хитрого переплетения страховочных ремней и по чудом сохранившейся лесенке спустился на землю. Ощутив под ногами твердую почву, он первым делом обежал ходячий танк с единственной мыслью: «Как там жена?»

С ней было все в порядке, если не считать глубокой ссадины на лбу. Снайпер отметил сразу – это ничего, царапина, зашивать не надо. Заживет, даже шрама не останется. От души отлегло, правда, остался вопрос – как это она умудрилась раньше него внизу оказаться, тем более что с ее стороны лестницу ударом снаряда сорвало? Оказалось все просто – ее Ион галантно манипулятором «Т-2222» из гнезда вынул и на землю поставил. Такие вот дела. Ну да, логично, как же даме не помочь, тем более при отсутствии лесенки?

Нет, он ни в коем случае не ревновал. А даже если бы и было хоть чуть-чуть, виду б не подал и самому себе не признался ни под каким видом, что сердце слегка кольнула невидимая булавка. И не в том дело, что стаббер с замашками джентльмена даме выйти из танка подсобил. Просто сейчас откинулся большой люк на боку ходячего танка и все, кто был внутри, вышли наружу, держась за ручки брезентовых носилок. На носилках лежал бледный как смерть дружинник, похоже, вновь потерявший сознание от многочисленных ран и ушибов.