И как-то так само собой получилось, что жена, даже не взглянув на Снайпера, к этим носилкам шагнула и спросила лишь чуть-чуть дрогнувшим голосом:

– Живой?

Японец, шедший спереди, держась за две ручки сразу, ответил коротко:

– Да. – И добавил: – Но боюсь, что это ненадолго.

– Может, Артема позвать?

– Нет, – покачал головой Японец. – Я чувствую. Если Данилу снова напоить кровью парня-полумутанта, возникнет передозировка и побочный эффект: этот воин вылечится, но перестанет быть разумным существом и сможет питаться только человеческой кровью. Вряд ли дружинник скажет потом нам спасибо за такой подарок – если, конечно, сможет говорить.

– Согласна, – вздохнула супруга Снайпера.

– Так что теперь остается только костер развести и пожрать чего-нибудь организовать, пока я ему раны штопать буду.

– Может, я? – заикнулась девушка, но Японец лить глянул хмуро, и девушка как-то сама собой умолкла, чего раньше за ней Снайпер не замечал.

– Ну, привет, – сказал он, подойдя ближе.

– Привет, – коротко бросила она, после чего нырнула в нутро «Т-2222» за котелком и консервами. Правильно, командир дал задание, надо исполнять. Да и вообще все хорошо, если разобраться. От роботов отбились, от погони ушли. Если Японец взялся штопать Данилу, значит, есть надежда, что парень выживет. Только вот отчего же на душе так погано?

С этим стоило разобраться. Потому что внутри вдруг начало закипать то самое чувство, благодаря которому он уже однажды ушел от нее в другой мир… в котором она все-таки нашла его. Так нашла же! Но почему тогда опять в душе начинает расти пустота и вновь и вновь вспоминаются гениальные слова барда: «Когда ты далеко – ты близко очень, а рядом – почему-то далека»?[16]

«Стоп, – сказал себе Снайпер. – Так ты снова потеряешь ее, если начнешь ревновать к каждому столбу. Женщина и мужчина – как два магнита. Отвернешься от девушки, и всё, больше ее не увидишь, пока сам не станешь другим. Впрочем, теорема верна и в том случае, если она отвернется от тебя».

Ион с Шерстяным занялись костром, а Снайпер подошел к носилкам. Японец деловито зашивал рваную рану на предплечье Данилы, который все еще был без сознания.

– Как он?

Виктор пожал плечами, не прерывая работы.

– Я его отключил, иначе сердце могло не выдержать болевого шока. Множественные переломы костей, разрывы мышц, внутренние кровоизлияния. Его душа сейчас на перепутье между миром живых и страной Токоё[17]. Все зависит от того, есть ли у этого парня цель в жизни, ради которой стоит жить.

– Так, может, высыпать на него оставшийся шамирит и пристрелить, чтоб не мучился? – предложил от костра Шерстяной. – Будет у меня кореш-зомби, а то чего я тут один и без ансамбля по Зоне шатаюсь?

– А мы тебе кто, бесплатное приложение? – поинтересовался Ион. – Лучше давай за костром следи, рационализатор, того и гляди потухнет на ветру.

– Ты, Ион, конечно, похож на зомби, – с сомнением произнес Шерстяной, подкидывая в костер сухие побеги нормального плюща, не попавшего под излучение шпиля. – Эмоций в тебе ноль, живучий прям как я, и мозги есть. Но все же не то. Вот если б тебя, скажем, шамиритом засыпать и пристрелить, глядишь, и получился бы из тебя толк…

Шерстяной говорил что-то еще, но Снайпер его уже не слышал. Потому что из чрева «Т-2222» вышла она с котелком и сумкой, набитой припасами с подземной базы. Дурацкое состояние, когда рядом с собственной женой чувствуешь себя как-то неловко. Нет ее рядом – и голова нормально варит, и навыки отточенные работают как надо, и сам из себя ты боевая машина хоть куда. Но вот появляется рядом супруга, и ты сразу становишься другим, будто бы она забрала с ходу пятьдесят процентов тебя – твоего внимания, рефлексов, сил… Потому что ты как-то автоматически начинаешь больше думать о ней, чем о себе. Потому что, наверно, нельзя так любить – самозабвенно, по-настоящему, теряя себя…

– Артемка сейчас подойдет, – сказала она, сгружая свою ношу возле костра. – Там манипулятор что-то заклинило, он разберется и придет помогать.

– Знаем мы этих помощников из чашки ложкой, – проворчал Шерстяной. – Механик, тоже мне. Не успел в танк сесть и уже манипулятор чинит. Хренею я с этой продвинутой молодежи.

Она улыбнулась шутке – широко, открыто. Так, как когда-то улыбалась ему. После чего подошла к носилкам и встала рядом со Снайпером. Подул легкий ветерок, и он ощутил прядь ее волос, легонько коснувшихся его шеи…

И в эту секунду Данила открыл глаза, уже слегка подернутые дымкой Края Вечной Войны, который Японец называл страной Токоё. Снайпер невольно поежился. Ветерок подул снова, но на этот раз он был значительно холоднее. Похоже, только Снайпер ощутил это легкое дыхание той, для кого он с недавних пор стал побратимом.

Дружинник сделал над собой явное усилие, и из его глаз исчезла предсмертная пелена. Та, что стояла за спиной Снайпера, недовольно вздохнула. Ей снова приходилось ждать.

Голова Данилы была повернута вправо, и он не видел Японца, который трудился над его раной. Зато Снайпера и его жену он сумел разглядеть.

– Здравствуй, друг, – еле слышно прошептал он. – И ты, красавица, тоже здравствуй… Я помню тебя… Ты пела тогда… в трактире Бармы… Много бы я отдал, чтобы еще раз услышать… как ты поешь…

«А ведь Данила не знает, что она моя жена, – подумал Снайпер. – Ну пришел я с какой-то девчонкой, мало ли? С Настей мы так же все вместе ходили или, например, с Рут».

– Я спою, – сказала она, присаживаясь на корточки. И тихонько запела:

Завтра снова я достану из шкафа

твой пыльник,

Снова соберу тебя я в дорогу.

Только смотри не забудь

свои крылья,

Видишь, я прошу не так уж и много…

Снайпер сделал шаг в сторону. Потом еще один. Сейчас он не нужен был там, где его жена пела его песню другому парню. Его ученику, которому для того, чтобы остаться в живых, сейчас необходима была цель, ради которой стоит жить.

Снайпер отошел в тень, отбрасываемую танком «Т-2222», поправил разгрузку, мысленно посчитал патроны и припасы. Конечно, можно было бы взять побольше, но, с другой стороны, на первое время сойдет. Там, куда он собрался, парни с его сноровкой и навыками обычно находят и то и другое, не располагая и третью снаряжения, которое на данный момент наличествовало у него.

А потом он достал из ножен «Бритву».

Рукоять боевого ножа лежала в руке, словно влитая, гарда приятно холодила указательный палец, а по идеально ровной глади клинка струилось мягкое, едва заметное лазурное сияние. Сейчас Снайпер держал в руках идеальное оружие, способное вытягивать жизни из врагов и вскрывать невидимые двери между мирами. То, что «Бритва» зарядилась в черном Поле Смерти, это был, несомненно, знак, который трудно истолковать как-то по-другому…