врагом тамбовских на всю оставшуюся жизнь. Оставалось ему совсем чуть-чуть. 26 июля 1999 года в бронированный «шевроле-сабурбан», остановившийся перед красным сигналом светофора, который перепрограммировали киллеры, ровнехонько в стойку, где броневые листы плохо сомкнуты, легли два выстрела из гранатометов. Капышу оторвало обе ноги, от потери крови он умер в течение пары минут. Киллеры, постреливая из калашей для острастки, спокойно перешли набережную и сели в поджидавший автомобиль. Это было виртуозное и очень технологичное убийство. Несомненно, самое «красивое» за всю историю Петербурга. Впрочем, ответка последовала достаточно скоро.

В Заксобрании я спросил Новоселова, что он по этому поводу думает. Он был хмур и чувствовал себя скверно.

— Плохая история. Гнилая. Это ОЧЕНЬ плохо. Так можно всех заказать, и что?

Виктор Семенович не оценил техничность и красоту. Он был откровенно расстроен. Для него, серого кардинала города, вполне реально собирающегося через месяц стать спикером Заксобрания, убийство Капыша было плохим знаком.

— Ну зачем вот так — в центре города, чуть ли не на Невском? Насмотрелись боевиков! Если так уж надо и денег не жалко, нужно тихонечко. Вон Боря у нас специалист, спросили бы у него, как это делают нормальные люди!

Раньше Борис Александрович Моисеев был вице-спикером Петросовета, а в ту пору — уже депутатом Госдумы от «Яблока» и постоянно что-то решал через Заксобрание Петербурга. Пожилой профессор-химик, токсиколог, специалист по ядам и отравляющим веществам, бывший руководитель совершенно секретной лаборатории…

Новоселов как в воду глядел. Через три месяца тамбовским прилетела ответка. На улице Фрунзе служебная автомашина «Вольво 940» с номерами о121оо притормозила на красный свет. Киллер подошел к машине и положил на крышу видеокассету, проклеенную магнитной лентой. Внутри был взрыватель и все го двести граммов пластида. Заказчики хотели сделать красиво. Во-первых, тоже на перепрограммированном светофоре. Во-вторых, прямо в машине. В-третьих, равновеликую фигуру. Вице-спикеру Санкт-Петербургского законодательного собрания Виктору Семеновичу Новоселову, Шелкопряду и Рузвельту, будущему губернатору и президенту, аккуратно оторвало голову. Как в кино, да. Фонтан крови из артерий залил крышу машины.

Через некоторое время стороны пришли к согласию. Костя Могила и Кумарин пожали друг другу руки и заключили мир. Костю убивали уже в Москве. Потому что Санкт-Петербург попросили не раскачивать. Родина президента все-таки.

НАХУХОЛЬ

Д ежурная служба моей программы зафиксировала звонок телезрителей о том, что некий ваучерный фонд «Генеральный» скупает приватизационные чеки за фальшивые деньги. Сразу передали мне по рации. Интересный сюжет: тогда был самый разгар всяких МММ[355], по телеканалам крутили сотни рекламных роликов, и наивные ленинградские бабушки-дедушки часами стояли в очереди, чтобы обменять бумажку от Чубайса на бумажку от Мавроди[356] и ему подобных. Некоторые фонды платили еще и какие-то деньги — правда, совсем небольшие. Но чтобы фальшивые?! Я быстро вызвал съемочную бригаду, охранников и поехал на Моховую.

Рядом с Учебным театром был подвальчик. Недалеко от магазина «Антиквар» Ильи Трабера. И на улице — длинная очередь бабулек со стираными полиэтиленовыми пакетами. Стоят как за блокадным хлебом. Внутри два милиционера, явно халтурят в свободное время, охраняют деньги. Два столика с девицами-кассиршами. Заполняют бумажки и выдают акции. И два чувака с физиономиями жуликов. Один совсем молодой, второй чуть старше меня. Лица бабьи. У обоих глаза хорьков. Менты сразу погасли — стали прятать лица от телекамер, явно не хотели, чтобы начальство увидело их на халтуре. И были еще трое на улице: характерная одежда, треники Adidas, черные кожаные куртяшки. Стриженые, с выбитыми зубами, ну братки типичные.

Мой охранник к ним:

— Чьих будете?

Те отвечают сразу:

— Костины. Ну от Могилы.

— Тогда и валите подобру-поздорову к своему Косте, здесь вам делать нечего.

Братки сели в вишневую «девятку» и свалили. Я спрашиваю жуликов:

— А вы кто такие?

— Директор и заместитель фонда.

Я даже не стал спрашивать имена и фамилии — какая разница?

Жулики и мерзавцы, обманывающие старушек…

— Деньги фальшивые? Совсем охренели? Ну-ка покажите! Показывают. Трясущимися руками. Деньги были настоящие.

— Возьмите, это вам компенсация за ложный вызов!

— Запихни себе в задницу, ублюдок!

Мы развернулись и хлопнули дверью подвальчика.

Скорее всего, звонившие что-то попутали, а может быть, конкуренты звонок подстроили, а может, кто-то просто хотел подставить жуликов-ваучеристов, зафиксировав их какие-то далеко идущие планы. Я о Конторе говорю. Оба жулика были тесно связаны с Путиным, а Путина в петербургском управлении госбезопасности не жаловали, как предателя.

Тогда мы уехали, не сняв сюжет — были интереснее события, да и рекламировать уродов не хотелось, но эти физиономии я запомнил. И последующие пятнадцать лет, встречаясь со старшим хорьком несколько раз в неделю, я всегда вспоминал его трясущиеся потные ручонки и дергающиеся веки.

С Путиным старшего хорька познакомил его младший партнер. Через своего отчима. Тот был проректором Ленинградского университета по международным вопросам. Вертухаем при ректоре. Именно помощником к нему через КГБ пристроили майора Путина в 1990 году, когда стало понятно, что Берлинская стена вот-вот рухнет и никакие заведующие клубами в Дрездене больше не потребуются. Майору старший хорек понравился. Служил в армии, стучал. Жаждет денег, хочет быть значимым. Готов сосать ради того, чтобы стать хоть кем-то. Когда Путин наберет вес в Смольном, он бросит паренька на самый сложный участок работы — имитацию демократии.

Но до этого момента герои моего несостоявшегося сюжета про скупку ваучеров за фальшивые деньги успеют стать владельцами строительного бизнеса. Крупного. Серьезного. Самого большого и успешного в Петербурге. Причем старший хорек стал его директором.

Он учился в Горном институте. Геолог. Костры, палатки, полированные камешки, экспедиции в Монголию, гитара, Визбор, солнышколесное. В 1994 году, когда после разгона Ленсовета город пытался избрать новый парламент, он стал депутатом. Путин сразу хотел его сделать спикером, но обломался: слишком мелкая и жалкая фигура. Несмотря на торг, парламентарии наотрез отказались, но в вице-спикеры его протолкнули.

Зачем Путину нужно было контролировать городской парламент? Ну, во-первых, утверждение бюджета. Путин в 1995 году от имени мэрии заключит с ним пакт: депутаты получают долю, фактически откат от всей городской казны. Это казалось безумием, невозможным цинизмом, какой-то запредельной политической пошлостью, но это факт. В кабинете председателя Заксобрания Санкт-Петербурга спикер Кравцов[357], его заместитель Миронов и вице-мэр Путин заключили сделку о том, что депутаты вслепую голосуют за городской бюджет, если 2 % всех денег будут распределяться на их, депутатов, нужды. То есть торговаться, препираться, не соглашаться — это сколько угодно. Но при голосовании все должно быть чики-пуки.

Мне сейчас смешно читать и слышать про девяностые лихие годы. Владимир Владимирович