— Эй, Гальс!

Он увидел меня, и его физиономия засветилась радостью.

— Сайер! А я-то думал, как разыскать тебя в такой толпе.

— Это Ленсен тебя заметил.

— Он что, тоже здесь?

Мы вернулись к поезду.

— Вы опоздали, ребята. Свободных мест нет.

— Это ты так думаешь! — рявкнул Гальс, схватил одного из солдат за ноги и вышвырнул его на перрон. Раздался всеобщий смех. Мы залезли в вагон.

— Вот это здорово, — заметил парень, которого выставил Гальс. Он забрался вслед за нами и потирал спину. — Если так пойдет дальше, скоро нас набьется здесь как тараканов, даже поспать не удастся.

— Значит, это ты, нахал, — произнес Гальс, пронзая меня взглядом. — Я ожидал от тебя вестей целых две недели.

— Прости… но когда я расскажу тебе, что произошло…

— Да уж, сочини что-нибудь поубедительнее. А то я и не знал, что говорить родителям.

Я рассказал другу о своих приключениях.

— Ничего себе. — Гальс сокрушенно покачал головой. — Здорово они тебя надули. А надо было меня слушать. Могли бы вместе поехать в Дортмунд. Там, конечно, тоже без конца объявляли тревогу, но самолеты только пролетали над нами. Тебе же пришлось несладко.

— Что ж, такова жизнь, — ответил я вроде бы с сожалением.

На самом деле я ни о чем не жалел. Если б я поехал с Гальсом, то никогда бы не встретил Паулу. А она сполна вознаградила меня за все, что я увидел при пожаре Темпельгофа.

— Ну и морда же у тебя, — посочувствовал Гальс.

Я был не расположен вести беседы. Гальс быстро понял мое настроение и оставил меня в покое. Мы растянулись на соломе и попытались заснуть. Каждый раз, когда поезд лязгал на стрелке, мне казалось, что Паула все дальше уходит от меня. Мы проезжали деревни, города, леса, такие же темные, как ночь, бесконечные пространства. Поезд не останавливался. Наступил рассвет, а мы по-прежнему были в пути. Через три часа прибыли в Польшу, проехали Пинские болота, идущие параллельно ухабистой дороге, искореженной войной, умытой кровью и потом солдат, которые по ней прошли. Небо казалось еще больше, чем обычно: в нем царило лето, которого была лишена земля. Несколько раз я погружался в дрему и просыпался, а колеса все выстукивали свою мелодию.

Но вот наконец поезд замедлил ход и остановился. У хижины, выполнявшей роль станции, паровоз заправился углем и водой. Чтобы поразмяться, мы выпрыгнули на покрытую щебнем дорогу. О том, что нам дадут поесть, не могло быть и речи. Немецкие военные перевозки, как тогда считалось, не отличались подобными излишествами: до Коростеня еды не будет. К счастью, у всех были с собой домашние запасы — на это и рассчитывал генерал-квартирмейстер.

Поезд подал сигнал, и мы отправились дальше на восток. Несколько раз Гальс пытался занять меня беседой, но безуспешно. Я бы рассказал ему о Пауле, но боялся, что он лишь посмеется надо мною. С наступлением сумерек мы приехали в Коростень. Нам приказали выйти и выстроиться у полевой столовой. Отвратительное варево, которое там подавали, не шло ни в какое сравнение со стряпней фрау Х. Поев, мы вымыли котелки и попили из бочки, в которой хранилась вода для паровоза.

После этого мы пересели в русский поезд. Удобств в нем было еще меньше. На восток! На восток! Безостановочно, днем и ночью, на фронт двигались составы. Меньше чем за три дня мы доехали до нашей линии обороны. Южный фронт, тяжелые бои на котором шли во время моего отъезда в районе Кременчуга, переместился, но наши окопы остались без изменений. Утомительное путешествие завершилось в Ромнах, из которых в свое время мы еле выбрались. Из поезда нас, словно овец, загнали в столовую и затем, не давая опомниться, жандармы распределили нас по ротам. Стояла сильная жара, нам ужасно хотелось спать. Русские собирались толпами и смотрели на нас, будто присутствовали при открытии ярмарки. Из дивизии «Великая Германия» прибыл мотоциклист. Нам приказали следовать за ним, а он и не подумал замедлить ход и заставил нас нестись со всех ног. По такой жаре, с тяжелой поклажей! Мы едва не задохнулись, пока добрались до места назначения.

Фельдфебель вышел из мотоцикла и разбил нашу роту на взводы в сорок — пятьдесят человек. Мы двинулись к новому лагерю. Поскольку командовали нами солдаты, тоже только вернувшиеся из отпуска, а значит, не горевшие желанием возвращаться на линию огня, мы сделали несколько остановок, прежде чем прибыли в лагерь дивизии «Великая Германия», расположенный в сельской местности в тридцати километрах от Ромнов и более чем в ста пятидесяти от Белгорода.

В лагере переподготовки для элитной дивизии — такими были все дивизии, которым вместо номеров присвоили названия, — мы как следует попотели. В результате через неделю ты или оказывался в госпитале, или зачислялся в дивизию, что было еще хуже, потому что оттуда тебя направляли сразу на фронт.

В лагерь мы попали через большие ворота, поставленные прямо посреди густого леса, протянувшегося на северо-восток. Хоть мы и соблюдали строевой шаг и во всю глотку орали «песни», успели все же прочитать лозунг, красовавшийся на массивных воротах. Черными буквами на белом фоне было выведено: «Мы рождены, чтобы умереть». Не думаю, что кто-то, прочитав такую надпись, не содрогнулся от страха. Еще один лозунг красовался неподалеку: «Служу».

Фельдфебели подвели наш безупречный строй к правой стороне плаца и приказали остановиться. Навстречу нам вышел огромного роста капитан. Сбоку рядом с ним шли еще два фельдфебеля.

— Смирно! — рявкнул наш сопровождающий.

Капитан-гигант отдал честь медленно, но решительно.

Затем он прошел по нашим рядам, разглядывая каждого. Даже Гальс рядом с ним казался коротышкой. Парализовав всех нас пристальным взглядом, который невозможно было выдержать, он вернулся на место к двум фельдфебелям, которые стояли как вкопанные.

— ДОБРОЕ УТРО, ГОСПОДА. — Каждое его слово звучало будто камень, вбиваемый в землю. — ПО ВАШИМ ЛИЦАМ Я ВИЖУ, ЧТО ВЫ УСПЕЛИ ХОРОШЕНЬКО ОТДОХНУТЬ. Я ЭТОМУ ОЧЕНЬ РАД. — Даже птицы умолкли, испугавшись громоподобного голоса капитана. — ОДНАКО ЗАВТРА ВАМ ПРИДЕТСЯ ПОДУМАТЬ О ЗАДАЧЕ, КОТОРОЙ ВЫ ДОЛЖНЫ ПОЛНОСТЬЮ ПОСВЯТИТЬ СЕБЯ.

Ко входу подошел запыленный отряд. Он остановился, чтобы не помешать капитану закончить речь.

— ЗАВТРА НАЧИНАЕТСЯ ВАША ПЕРЕПОДГОТОВКА, В РЕЗУЛЬТАТЕ КОТОРОЙ ВЫ ПРЕВРАТИТЕСЬ В ЛУЧШИХ БОЙЦОВ ВО ВСЕМ МИРЕ. ФЕЛЬДФЕБЕЛЬ, — загремел он еще громче, — НОВЫЙ ВЗВОД ПОДНЯТЬ НА РАССВЕТЕ.

— Так точно, господин капитан.

— ПРИЯТНО ПРОВЕСТИ ВЕЧЕР, ГОСПОДА.

Он было повернулся на каблуках, но передумал и подал вновь прибывшему отряду знак подойти ближе. Когда солдаты, полураздетые и все в пыли, поравнялись с нами, он так же одним пальцем остановил их.

— К нам прибыли новые друзья, — обратился он к обоим отрядам. — Прошу, поприветствуйте друг друга.

Триста человек, которые валились с ног от усталости, развернулись вправо в четверть оборота и отдали нам честь. Мы взяли на караул. Капитан, довольный собой, ушел. Как только он исчез, пришедшие с ним фельдфебели, как безумные, погнали нас к казармам.