Это произошло после болезни и смерти жены. Сказать, что у них была аж такая любовь — значило бы соврать. Эмоции перегорели за первые три года, а дальше люди просто жили. Растили сына и каждый себя. А когда жены не стало, Виктор все возвращался мыслями к ней, прокручивал, как старое кино, какие-то отрывки совместной жизни, анализировал прежние отношения, в общем ровные, без страстей, любви или ненависти, и понимал, что надо было как-то иначе… И что не без его вины… И вообще…

Муза — капризная, тщеславная дама, и когда творческий человек слишком много думает о другой, она этого не прощает. Видимо, так и произошло. Остался Виктор и без жены, и без вдохновения. Пробовал пить. То от грусти, то вместо допинга. Не помогло. Но и не засосало.

Он вернулся к журналистской работе и взялся редактировать свои старые тексты, уже изданные или те, что где-то завалялись в папках его компьютера. И они становились лучше, это радовало. Но новые сюжеты не появлялись. А те идеи, которые он из себя выдавливал, не стоили усилий для их выписывания и раскрутки.

Вот и включился он в эту игру в Читателей и Книги: может, услышит что-то стоящее… А тут вот — сидит напротив него такая красивая женщина, он едва сдерживается, чтобы не пройтись губами по изгибу ее шеи, а в глазах ее не исчезают грусть и равнодушие к жизни, хотя и бывают моменты, когда она будто «включается» и оживает на минуту. Но это не перевешивает общего состояния, хоть и играет она в добросовестную Читательницу и писательницу. Однако кто знает, как бы закончился ее вчерашний день, если бы не встретилась ему Женька и не помогла оттащить эту женщину от края… И надо ее удержать по эту сторону, не позволить соскользнуть.

Ему хотелось подставить ей плечо, хотелось объяснить, что все в этом мире относительно, и сегодняшняя трагедия завтра покажется мелкой или смешной… Хотелось проводить с ней время, ходить, разговаривать, рассматривать его любимый город, делиться историями, играть ей на сопилке, прицепить ее десятками маленьких крючочков к этой реальной жизни, которую все-таки стоит дочитать до конца, ведь кто знает, что там, на следующей странице?

Эти мысли беспокоили его не первый день, а вчерашняя история и ожидание сигнала от Женьки в машине неподалеку от дома Амалии так взбудоражили его внутренние энергии, что дома он до трех часов ночи колотил пальцами по клавиатуре, пил черный сладкий чай с коньяком и снова принимался выписывать тот рассказ, который «валялся» начатым уже несколько месяцев. Герои его стали более живыми, выпуклыми, настоящими, поступки их стали настоящими, хоть и не всегда логичными. События развивались, Виктор вливал свои переживания в персонажей и придумывал их судьбы, встревоженный судьбой Амалии, к которой отправил своего посланника Женю, и был счастлив, что муза вернулась к нему жива-здорова.

Однако, сидя сегодня возле этой женщины, он еще не знал, как ему выкрутиться из добровольно взятого на себя образа слепого, как заинтересовать ее собой и стать для нее не знакомым инвалидом, который вызывает сочувствие, а гораздо большим. Не знал также, сколько еще она будет играть писательницу и как сама выйдет из этой роли, если, конечно, вообще захочет открыть свои карты.

Но пока каждый вел свою игру, и сердце Виктора неровно постукивало где-то не на своем месте, казалось, что оно с каждым ударом понемногу подползает к горлу. Он сглотнул и почувствовал во рту послевкусие вина из бузины.

— Странные у вас фанаты, — тихо сказал он и неожиданно даже для себя взял Амалию за руку — Странные, но хорошие. А вино точно какое-то непростое, очень непростое вино…

Амалия ничего не ответила, она словно застыла, ведь только за мгновение до того, как этот человек взял ее за руку, как раз и подумала, что хотела бы его коснуться. Что это с ними снова?

— Ваш кофе! — сказала Катя и улыбнулась, увидев, как эти взрослые люди при ее появлении моментально отпустили руки друг друга.

— Ничего себе! — аж присвистнула Женька, разглядывая экран монитора, усеянный фотографиями Виктора. Услужливый Google[19]выдал их на запрос по его фамилии, которую девушка вчера увидела в его удостоверении водителя.

— Что пишут? — поинтересовалась с порога мастер, выходившая с сигаретой и чашечкой кофе на крыльцо, пока не было клиентов.

— Ничего, это я так… Твоя клиентка, которая на стрижку и покраску, позвонила, что задерживается, где-то застряла в пути.

— Ну вот, теперь сместится вся запись! Терпеть этого не могу! — вздохнула мастер. — Ну, тогда пойду пообедаю, а когда придет, Жень, аукнешь мне, я в подсобке.

— Ага-ага. Иди поешь! Добрее будешь! — ответила юная администратор, листая на экране страницу за страницей информацию о творческих заслугах знакомого «слепого». — Ничего себе птица! А я с ним так по-простому… Еще наехала вчера, а что уж по телефону молола после коньяка — оййй… Странные все-таки они — творческие люди. Взял и «перевоплотился»…

— Что ты там бурчишь? — оглянулась от дверей подсобки мастер. — Не влюбилась ли часом?

— Я? Влюбилась?! — встрепенулась Женька и гневно посмотрела на молодую женщину, а та прыснула смехом и быстро исчезла в маленькой комнатке без окна, где девушки обычно переодевались и ели.

«Я? Влюбилась?! — повторила она те же слова про себя. — Ой божечки… Да когда мне?!»

Прошло несколько минут, и едва она прокрутила в памяти последнюю встречу с Ильей, как дверь открылась и впустила Дэна. Женя напряглась и молча уставилась на его тощую высокую фигуру. Дэн молчал. Пауза затянулась.

— Вы записаны? — неожиданно даже для себя официально спросила девушка.

— Да… На три часа! — Ответ его был еще неожиданнее.

Женька, не меняя позы, скользнула взглядом по журналу регистрации клиентов и увидела написанное ее же рукой:

«15:00 мужская стрижка, Денис». Да, это она утром записала какого-то парня постричься, но звонил точно кто-то другой.

Ирочка, которая так удачно изменила образ Амалии, как раз заканчивала делать укладку дородной даме. Она оглянулась на клиента, потом вопросительно посмотрела на Женьку, которая сидела на своем месте, невозмутимая, как мумия, и обратилась к Дэну:

— Две минуточки подождите, пожалуйста!

Парень кивнул и уселся в кресло у журнального столика. Но стопка ярких журналов его не интересовала. Он уставился на Женьку, и трудно было понять, что крутилось в его нестриженой голове и чего от этого визита можно было ожидать.

— Под ноль! — через несколько минут ответил Дэн на вопрос мастера и посмотрел в зеркало на Женьку.

«Ну-ну… — думала она, наблюдая, как летят вниз пряди его волос, а его не раз битая голова приобретает свою истинную форму. — Интересно, что дальше? И зачем появился? Будто в районе больше парикмахерских нет?! Решил напомнить о себе? Ну-ну… Пусть только рот откроет, я ему припомню Илью, его фотоаппарат и швы на брови!»