— Вы не против моей компании? — Она вздрогнула от голоса Виктора. Рядом стояла Катя, которая, наверное, и провела его наверх, а Амалия увлеклась чтением и не заметила, как они подошли.

— Нет. Пожалуйста, — указала она рукой на свободное место напротив и только после этого осознала бесполезность жестов в общении со слепыми. — Тем более что мне снова передали пакет с вином. А вы, видимо, везунчик, если так вовремя сюда попали.

— Ого! Ничего себе! Катюша, тогда вам придется принести нам два бокала!

— Но… Я не уверена, что здесь можно… — засомневалась девушка.

— Но мы уже однажды так продегустировали передачу от фанатов госпожи писательницы! — сказал Виктор, а Амалия вспыхнула от его слов.

— Хорошо, я спрошу у директора, а то вдруг мне нагорит!

Вскоре девушка вернулась с бокалами и сказала, что директор не против, ведь это эксклюзивный случай.

— А из чего в этот раз вино?

— Из бузины, — сдержанно улыбнулась Амалия.

— Вот это да! Мы в детстве давили ее и обрисовывались соком, как индейцы. А отец говорил, что из бузины когда-то делали чернила. Но о бузиновом вине никогда не слышал. Оригинальная у вас фанатка!

Женщина пожала плечами, держа в руках листок-свиток, на котором был написан от руки тот небольшой рассказ.

— Ну, если вы такая добрая, то будем дегустировать. А давайте еще закажем к нему какого-нибудь сыра и домашнего хлеба, вы не против? Мне кажется, что это подойдет.

— Я не против, как скажете. — Амалия сидела неподвижно, рассматривая Виктора, лицо которого было повернуто будто бы и к ней, но вектор его условного взгляда проходил на несколько градусов влево от нее.

У Амалии возникло ощущение «дежавю». Она, как и тогда, коснулась бутылки, открутила крышку. Налила по половине содержимого бутылочки в каждый бокал, один взяла в руку, а второй осторожно придвинула к пальцам Виктора.

Его рука оказалась теплой, а он почувствовал прохладу ее кожи.

Оба, как и тогда, подняли бокалы и приблизили к лицу.

Странный терпкий аромат коснулся ноздрей.

Брови обоих удивленно поползли вверх.

Пригубили бокалы и сделали по глотку.

Лица их синхронно выразили удивление и любопытство.

Вкус вина отличался от известных им вин.

Такое не продается в магазинах.

К сравнению вкусов двух странных вин, посланных неизвестно кем, прибавилось и сопоставление ситуаций, когда двое чужих людей дегустировали эти вина.

— Необычное. Неужели правда из бузины? — сказал Виктор.

— Говорят, что да. Точнее, пишут. Но я же вам не зачитала рассказ! Вот уж дырявая голова, простите, жду кофе, а то что-то я опять чувствую приближение грозы…

— Вам бы на телевидении прогноз погоды людям рассказывать! — пошутил Виктор, едва удержавшись от комплимента ее новой прическе, который выдал бы его с головой. — Ну, если вам трудно, то не читайте, расскажите своими словами! Или вообще бог с ним, буду дегустировать наугад.

— Да нет, не настолько плохо, спасибо за заботу! — оценила деликатность Виктора Амалия. — Сейчас прочту, оно небольшое, но пересказать такое невозможно.

Она развернула бумажный свиток, уселась поудобней и…

«Это не небо клонилось и не облака обцеловывали этот странный куст. Это мой давний друг Див появился передо мной в образе своем древнем — в черном длинном плаще и широкополой шляпе.

— Где ты был, Див?

Он улыбнулся:

— Где ты был… Спроси меня о чем-нибудь другом.

— Почему не ходишь среди людей?

— Мир стал злым».

Женщина горько улыбнулась.

Виктор медленно выпил до дна.

Она тоже глотнула остаток вина и продолжила чтение.

Он не менял позы, сидел, повернув лицо чуть в сторону, но глазами следил за ней. Новая прическа открыла шею, ее изгиб привлекал глаз, переходил в стройную спину, перетекал вниз, и мужчине нестерпимо захотелось коснуться его губами или хотя бы провести по этой линии рукой, хоть одним пальцем. От этой мысли у него запульсировала кровь, и нормальные мужские рефлексы совсем отвлекли его от содержания читаемого Амалией рассказа.

«…Я приготовила вино, как велел мне Див. Каждому, кто умеет играть на сопилке, наливаю этого хмельного нектара, а он играет мне мелодию. Незабываемую мелодию Дива», — дочитала Амалия тихим мелодичным голосом.

Повисла пауза. Виктор заволновался: как бы не пришлось обсуждать пропущенную мимо ушей историю.

— Я умею играть на сопилке! — моментально сориентировался он.

— Ничего себе! Правда? — искренне удивилась Амалия. — Значит, это вино принадлежало по праву вам, я его не заслужила.

— Ничего! Вы со мной! — засмеялся Виктор.

— А где ж вы научились? Еще скажите, что и сопилка своя есть!

— Есть! В прошлом году купил на Андреевском, какой-то мужичок так чудесно играл, рекламируя свой товар, что я не удержался, вспомнил детство.

— А в детстве где-то учились или самоучка?

— Взял несколько уроков у того, кто умел. Случайно. Отдыхал в пионерском лагере в Пуще-Водице, а наш вожатый был студентом консерватории, играл на каких-то духовых инструментах, не буду врать, не помню, что он нам рассказывал. Но с собой у него была только сопилка, он и наигрывал разные мелодии, когда было свободное время. Дети сбегались послушать, а потом расходились, а я сидел, словно зачарованный: как можно из простой деревяшки извлекать такие сказочные звуки?

— И он вас научил? — Глаза Амалии засветились добротой.

— Да, я был настойчивым пионером, чего хотел, добивался. Поэтому за ту смену научился играть несколько песен. Но у меня своей сопилки так и не было, в городе навалились другие школьные хлопоты, а потом хлопоты мужские, и остались только воспоминания о том сопилковом лете. Вплоть до прошлого года, когда не удержался и осуществил свою детскую мечту.

— И что, неужели играете сейчас? Или просто так лежит, как сувенир? — Амалия почти не сомневалась, что ответ будет отрицательным, и в голосе ее прозвучала ирония.

— Честно? — опустил голову Виктор, словно смотрел на край стола.

— Конечно, честно! — улыбалась Амалия, пытаясь представить его в пионерском возрасте.

— Играю… Когда надо отвлечься от дурных мыслей. Или на чем-то сосредоточиться, или…

Он едва не стал рассказывать этой едва знакомой женщине, что тихонько играет на сопилке, когда ему не пишется, играет, пытаясь приманить музу, которая приходит почему-то не так часто, как раньше, не вызывает сердцебиения, не мордует его до утра, а лишь иногда заглянет напомнить, что когда-то здесь жила, и бывай…