Но Дэн молча высидел процедуру, поблагодарил, не подошел к администратору рассчитываться, а положил в руку мастера купюру, снова выразительно посмотрел на Женьку, надел темные очки и вышел, сверкнув лысым черепом.

— Что это было? — спросила Ирочка.

— Призрак, — пожала плечами Женька.

— Аааа… — Ирочка сделала вид, что что-то поняла.

Девушка фыркнула, снова взглянула на монитор, закрыла все «окна», в которых читала о писателе и журналисте Викторе Сергеевиче С, и потерла виски: «Нет, непростая задача — понять мужчину. И что там в их головах варится?»

Запикал мобильный. Она открыла эсэмэску: «Не могу тебя забыть. Возвращайся, пока не поздно».

— Дурдом! — проворчала Женька.

Они снова вышли из кафе вместе. И снова где-то на левом берегу гремело, предвещая ливень, но головная боль Амалии развеялась — то ли от кофе, то ли от странного вина по рецепту Дива.

Прошли пару кварталов пешком, каждый понимал, что сейчас придется прощаться, но обоим не хотелось. Виктор не находил повода как-то продлить общение. Если бы он не был «слепым», мог бы предложить женщине что угодно — в Киеве столько возможностей провести время вместе. Но что он может сейчас, в таком образе? Разве что снова сесть в такси и проехать рядом несколько километров, дать ей выйти у знакомого подъезда и двинуться домой на Виноградарь пить пиво и рассуждать о странных играх взрослых людей… Это уже не смешно, какой-то «День сурка»[20]выйдет. Ходить по кругу — это ничего не меняет. Но что делать именно сейчас, он не знал. Хотелось поговорить с Женькой, что там происходило вчера, узнать, что за беда такая у Амалии, что и жить не хочет? Разумеется, это личное, но разве каждая женщина вот так зависает на краю после того, как разбиваются стекла ее розовых очков?

Они все же поймали такси. Точнее, это сделала Амалия. И снова ехали рядом на заднем сидении так близко друг к другу, что, наверное, можно было услышать стук двух сердец, если бы не грохот машины по выбоинам асфальта, который «сошел вместе со снегом», как невесело шутили этой весной в городе.

Но нужно было действовать, ведь вообще неизвестно, выпадет ли им возможность снова увидеться.

— Вы, я так понимаю, живете в этом районе не так давно? — нарушил молчание Виктор.

— Да. Не очень.

— Год? Меньше?

— Меньше.

— А я — местный житель. Знаю каждый закоулок этих северных окраин. Я вообще Киев хорошо знаю, но это уже приобретенное из книг, архивов, разговоров со старожилами, из фильмов… А знание района своего детства — это будто в крови.

— Да, я понимаю. Я тоже хорошо знала когда-то мой район, но это было в другом городе. И, кажется, в другой жизни, — вздохнула Амалия.

— У меня есть предложение к вам, — сказал Виктор, не поворачивая лицо к ней, а словно глядя вперед по ходу автомобиля. — Предлагаю провести вам экскурсию, как бы странно это ни звучало.

— Действительно, звучит несколько странно, простите… Но я согласна. Если вы знаете, как это сделать, почему бы нет. Но не сегодня… У меня дома кошка голодная. Приблудилась. Теперь надо заботиться. Вы не знаете, какую им рыбу дают — сырую или приготовленную? Или лучше купить кошачий корм и не мучиться?

— Не знаю. Пес у меня был, а в кошках я не разбираюсь. Вы вскоре поймете. Она сама вам подскажет. Просто надо время и терпение, — сказал Виктор, акцентируя слово «время».

— Время? — вздохнула Амалия и сменила тему. — А что вы хотите мне здесь показать?

— О, предлагаю где-то встретиться завтра, а я подумаю, что вам было бы интересно. Вот, например, неподалеку Кирилловская церковь с работами Врубеля. Были там?

— Нет, стыдно, но не была, сколько раз уже проезжала мимо…

— Тогда — велкам! Я не буду грузить вас цифрами и датами. Там надо просто побыть, походить молча и посмотреть…

— Посмотреть?

— Ну… Вы посмотрите. Поделитесь впечатлениями. А я… Я там был раз десять. Впервые в детстве. Нас из школы водили на субботник на территорию психбольницы, как здесь говорят, «Павловки».

— А, Фрунзе, сто три? Знаю, — снова невесело улыбнулась Амалия.

— Да, именно сто три! Мы сгребали там осенние листья, а затем я потихоньку просочился с группой туристов в церковь… Но я расскажу вам завтра, потому что чувствую, что мы уже подъезжаем к вашему дому.

— Как это вы чувствуете? — искренне удивилась женщина, а Виктор на мгновение решил, что его разоблачили.

— Как? Ну, по поворотам, дорогая госпожа писательница, по поворотам! У меня компас внутри! Так, может, наберете меня с мобильного?

Машина действительно скоро остановилась у подъезда, Виктор продиктовал свой номер, Амалия сделала вызов и сразу услышала энергичную мелодию его мобильного.

— Так во сколько можно будет вас набрать?

— Не знаю…

— Но у вас, вероятно, есть какие-то дела?

— Дела? Да… какие-то есть…

— Давайте я наберу в десять, а там будет видно?

— Да, будет видно, — эхом ответила женщина и подумала, что Виктор, видимо, не так давно потерял зрение, если оперирует такими словами.

На прощание он на мгновение задержал ее руку в своих ладонях, а затем наклонился и поцеловал ее. От неловкого движения у нее заболел ушибленный при падении локоть. Амалия молча вышла из машины, не зная, что говорить и что обо всем этом думать. Подняла взгляд вверх на свой балкон, увидела там на перилах Сильву, помахала ей рукой и двинулась от дома к небольшому подуктовому магазинчику, где надеялась купить домашнему питомцу хоть какой-то еды. И себе сигарет, хотя она не так уж часто курила. Но пусть будут…

«Экскурсия… Руку поцеловал… Зачем мне это? Новая предыстория новой боли? Экскурсия в церковь в сопровождении слепого… — взволнованно думала она, шагая по тротуару. — Лучше уж не в церковь, а сразу в заведение, рядом…»

Виктор позвонил Женьке, напросился на разговор и сам подъехал к ней на работу. Но обычно жизнерадостная девушка сидела за столиком администратора растерянная и не в настроении. Показала ему жестом, чтобы подождал на улице, взяла из ящика стола сигареты и вышла на крыльцо.

— А ты, дочура, еще и куришь? — удивленно-шутливо спросил Виктор и даже поднял на лоб свои темные очки, чтобы лучше рассмотреть.

— Редко, но бывает, — щелкнула та зажигалкой. — Проблема нарисовалась.

— А что случилось?