– Веский мотив! – усмехнулась я. – Но не забывай, Мельников: они в разводе.

– Понятное дело, но ведь она сама сказала: если, мол, буду при деньгах, то, может, муженька-то и вылечу? Я имею в виду, от алкоголизма. Так что, Тань, как ни крути, а ей тоже было очень даже выгодно, балерине этой из ночного варьете. Ты, кстати, ее алиби проверяла?

– Нет.

– Почему?

– Она меня наняла.

– И что? Думаешь, если наняла, так и не при делах?

– Андрюша, конечно, так бывает, что нанявший частного сыщика сам оказывается преступником, но, поверь, крайне редко. Обычно человек понимает, что сыщик может выйти и на него самого. Зачем же платить деньги и потом самому садиться в тюрьму? Нет, Настя не при делах, это я тебе авторитетно заявляю.

– Тогда давай арестуем бабушку Романа, у нее тоже алиби нет…

– Ты, я вижу, во вкус вошел.

– А поспорить я готов – на хороший коньяк, мать!

– Само собой, самый хороший…

– Итак, спорим: я говорю, что преступники – все родственники Ягудиной – семейство Белохвостиковых: отец Романа, дед, бабушка, и грохнули они ее все вместе.

– Ну, а я со своей стороны говорю, что это кто-то совершенно посторонний, тот, кто не является ее родственником и кого мы еще не знаем. Девяносто пять процентов за то, что это тот самый «мексиканец» в драном пальто.

– То есть Сергей Валерьевич?

– Не факт.

– Ладно, посмотрим…

– И еще я утверждаю, что внезапное богатство Ягудиной имеет самое прямое отношение к ее гибели. Ну, так что, Андрюшечка?

– Принято. Спорим. Никита! Будешь свидетелем!

Из трубки еле слышно донесся голос молодого человека:

– Я? Свидетелем? Свидетелем мне бывать еще не приходилось.

– Теперь будешь, – отрезал Мельников.

– А свидетелем чего?

– Неважно, – это снова был голос Мельникова, на этот раз бодрый и где-то даже веселый, – лучше скажи, Ник, ты коньяк любишь? Хороший, дорогой.

– Кто ж не любит?!

– Так вот. Скоро нас им побалуют… Правда ведь, Тань?

Я только усмехнулась в ответ.

– Ты, Мельников, про адресок Ягудиной не забудь. Меня интересует, где она проживала пятьдесят лет тому назад.

Я сидела в своей комнате в кресле с ногами, потягивала кофе и дымила сигареткой. Был уже довольно поздний вечер, точнее, даже ночь, но мне не спалось, я сидела и обдумывала то, что мне удалось узнать сегодня. Элла Ивановна так и не сподобилась ответить мне, по какому адресу они с сестрой проживали в молодости, правда, улицу назвала, сделала одолжение, зато отказалась просветить меня, куда это ее скандально известная родственница пропадала на целых полтора месяца. Да, согласна, это было очень давно, но у меня такое чувство, что дамочка помнит все. Почему? Она была напугана моими вопросами. Занервничала, даже сорвалась. Правда, надо признать, тут же взяла себя в руки, все-таки потомственная интеллигенция, но тем не менее… Ах, как хорошо, что я узнала об этих самых незапланированных каникулах студентки Ягудиной! Правда, это ни на шаг не продвинуло меня в моем деле. Возможно даже, нет абсолютно никакой связи между прогулами юной Ахолии и ее убийством спустя пятьдесят лет. И что, в самом деле, здесь такого уж особенного? Может, болела девушка или куда-то уезжала, а сестра просто не помнит.

Не помнит?.. Нет, что-то здесь не вяжется. Если Ахолия Ивановна просто болела, Элла Ивановна не испугалась бы так. Ну, болела ее сестрица, и что с того? Чего так психовать-то? Или, допустим, куда-то уезжала, хоть бы даже и к кавалеру, – тоже ничего особенного! Дело молодое, все равно нет причины бледнеть от страха. И, тем не менее, Элла Ивановна испугалась.

Почему?

А если Ягудина и не уезжала, и не болела, а что-то еще? Что? Тайна! Кто бы знал, как я люблю раскрывать всякие тайны…

Нет, не зря я раскопала всех этих древних бабулек, вот чует мое сердце, не зря. А Мельников меня еще за это ругал. Недальновидный он товарищ, ох недальновидный! А сколько раз проигрывал мне коньяк! Только жизнь таких ничему не учит: спорит со мной снова…

Но вернемся к нашим баранам. Сегодня был задержан – не без моей помощи – новый подозреваемый, Сергей Валерьевич. Соседка уверяет, что он похож на того человека, который приходил к Ахолии Ивановне. Честно говоря, это кажется мне странным, но факт остается фактом. Почему это странно? Как я уже говорила, архитектор показался мне человеком интеллигентным, который к женщинам относится трепетно: он боится расстроить жену, а любовницу скомпрометировать. И еще: у него какие-то добрые глаза, хорошие, я бы сказала, глаза. Очень я сомневаюсь, чтобы такой человек стал убивать женщину, тем более свою родственницу. И зачем бы ему ходить к ней, да еще в облике бомжа? Поклянчить денег? Чушь… Но ведь он бросился бежать, когда соседка опознала в нем «мексиканца»! Зачем человеку убегать, если он ни в чем не виноват?..

Стоп! Стоп.

А что, если он приходил к ней не для того, чтобы попросить денег, а как раз наоборот, чтобы дать ей денег? Ого! Вот это версия! А что? Ведь брала же она их откуда-то! Откуда? Кто-то давал ей деньги, это понятно, но вот за что? А за что можно давать деньги старой тетке?

Да мало ли за что!

Но ведь деньги у нее появились не вчера и не на прошлой неделе. Работники санэпидемстанции говорили, что богатеть Ягудина стала давно, еще в так называемый «переходный период» нашей страны к капитализму, то есть, по самой грубой прикидке, лет двадцать назад.

Если деньги ей давал ее племянник Сергей Валерьевич, то что получается? Ему тогда было лет двадцать пять – двадцать шесть, может, даже чуть меньше, то есть он был очень молодым человеком. Откуда у него самого могли быть такие деньги? Сам он не был миллионером, его родители – тем более, к тому же он недавно окончил институт… Что-то здесь не то… Нет, нет, деньги давал не он…

Но ведь зачем-то он к ней ходил! А кто сказал, что ходил именно он? Соседка подтвердила, что Сергей Валерьевич лишь похож на того человека, не более того. И тут выход у нас один – показать господина архитектора бомжу Хнырю. Он его видел воочию, значит, сможет его опознать. И вот если и Хнырь вслед за соседкой скажет, что Сергей Валерьевич похож на мужчину, вышедшего утром в день убийства из подъезда Ягудиной, вот тогда и будем трясти нашего нового подозреваемого, как грушу. Значит, утром надо будет позвонить Мельникову и предложить провести еще одно опознание – с участием Хныря…

Продумав почти до двенадцати ночи и набросав план деятельности на завтра, я отправилась спать.

* * *

Утром Мельников сам позвонил мне на домашний, едва я вышла из ванной:

– Ну, что, мать, танцуй: добыл я тебе адресок нашей Ягудиной, как ты просила.