– Тебе чего? – спросил он осторожно, вглядываясь в искривленное носатое лицо.

– Чего-чего! А кто платить будет? – возмущенно вскинул вверх указательный палец Руфат.

– Подожди. То есть как это «кто»? Мы тебе уже заплатили. Двенадцать тысяч. Еще два дня назад, – отчеканил Иван.

– Э, слушай, ты обманул. Ты сказал ночевать. А тут не ночевать, тут у меня проблемы будут. Тут у всех проблемы будут. Тут деньги не помогать.

– А что «помогать»? – медленно спросил Сергей.

– Что помогать, что помогать… Вон пусть она – крючковатый палец ткнул в Глафиру, – со мной пойдет на час. И тогда вали.

Недобрый взгляд Сергея не понравился Руфату, и он тихонько свистнул. И тогда на складе появился Мага. Мага вообще-то был Магомет, но на вокзале за ним прочно приклеилось прозвище Мага. Его боялись даже менты, потому что он был очень большой, очень глупый и очень злой. Слушался Мага только Руфата, с которым вырос в одном селе. Собственно, эта огромная гора жира с большими кулаками, обладающая злющим взглядом и хищным оскалом, и была тем секретным оружием, благодаря которому Руфату удалось сделать такую головокружительную карьеру на Павелецкой-Товарной. Одного удара этого монстра хватало, чтобы разом выбить с десяток зубов или свернуть челюсть человеку среднего роста и средней силы.

– Она пойдет со мной и с Магой. А вы уходите. Через час я ее отпущу. – Руфат дал понять, что разговор окончен, и решительно взял Глафиру за руку.

Сергей Анциферов видел, что Глафира смотрит прямо ему в глаза и в глазах этих весело прыгают тысячи маленьких огоньков, а может быть, даже тысячи маленьких чертиков. Сергей прекрасно понимал, что после того, что Глаша продемонстрировала на заброшенной даче, она, конечно, за доли секунды может расправиться с непутевыми жильцами привокзальных складов. Но Глаша не двигалась с места и внимательно смотрела на Сергея, весело блестя своими огромными черными глазищами.

– Эта девушка пойдет только со мной, – сказал Сергей и сделал несколько шагов к Глафире, но путь ему преградил Мага, быстрым движением схвативший парня огромной пятерней за горло. Руфат в это время потянул девушку за собой в сторону бытовки. Иван бросился к Руфату, но Руфат свободной рукой с определенной долей элегантности достал из кармана нож-бабочку и, взмахнув ею так, что сразу стало понятно, почему нож носит такое романтичное название, обнажил сталь, направив ее в лицо замершего Ивана.

– Мы будем ее ипать, а ты будешь смотреть, – отчетливо прошипел Руфат, аккуратно водя ножом прямо перед лицом Ивана.

И тут раздался крик. Это кричал Мага, которому Сергей, изловчившись, заехал ногой в пах. Мага ослабил хватку, что позволило Сергею броситься в сторону, к палетам с оконными профилями. На ходу сорвав с себя свитер, он влетел ногами в застекленную раму, а потом, обмотав руку свитером, взял большой осколок стекла, длинный и кривой, похожий на турецкий ятаган, и молча направился к Маге. Свитер плохо спасал руку, поэтому с ладоней закапала кровь, но это Сергея волновало мало. Единственное, о чем он готов был думать в эту минуту, это не ударить в грязь лицом перед Глашей. Мага, ошарашенный, начал отступать.

Глаша повернула голову в сторону все еще держащего ее за руку Руфата, и глаза ее, еще секунду назад внимательно наблюдавшие за Сергеем и пылающие тысячей маленьких чертиков, вдруг стали отрешенными, холодными и страшно глубокими:

– Если ты прямо сейчас не отпустишь мою руку и не уберешься куда-нибудь вместе со своим дебилом, ты умрешь. Понятно?

Руфат еще раз заглянул в эти черные бездонные глаза и вдруг очень быстро понял, что все сказанное – правда.

– Мага, уходим! – крикнул он и бросился вон со склада. Следом, смешно задирая ноги, помчался толстый Мага, перепуганный Серегиной саблей.

Глафира отвернулась от убегающих и опять посмотрела на Анциферова. И опять в ее прекрасных глазах вдруг заблестело что-то весело, и Сергей опять подумал, что готов ради этой девушки на все.

Неудавшиеся насильники скрылись за углом склада. Глафира проводила их насмешливым взглядом, после чего мгновенно перешла на деловой тон:

– Мальчики, мы едем в Минск, – она отбросила прядь со лба и вытащила из недр своего балахона паспорта наших героев, – а оттуда будем нелегально перебираться в Вильнюс. Нашли вашего Четверикова. В Вильнюсе он прячется. Нам, для того чтобы хоть что-то выяснить, надо будет по душам с этим Четвериковым поговорить. Мне почему-то кажется, что многое откроется.

Иван кивнул. Сергей восхищенно посмотрел на Глафиру и промолчал.

– Сергей, ты стал счастливым обладателем новой машины! Та-дам! – Глафира подняла руку, в которой неожиданно блеснул фордовский брелок. Сергей вопросительно, но все так же восхищенно смотрел на Глашу, ничего не говоря. – Не бойся, я кредит на твое имя взяла. Ты же хотел машину?

Сергей вообще-то хотел машину, но все никак не решался на какие-то радикальные действия типа получения кредита. Но теперь, видимо, уже давно наступило время крутых жизненных перемен.

– Ну что же? Прокатимся с ветерком до Минска? – весело спросил он Ивана, хлопнув того по плечу. Иван раздумывал недолго и утвердительно кивнул.

Не веря, что все может решаться так быстро, Сергей все-таки напомнил, что его водительские права, которыми он, кстати, никогда не пользовался, находятся дома, на Большой Грузинской.

– Я знаю, – засмеялась Глафира. – Они у меня.

– Ты что, ходила домой к Сереге? – удивился Иван.

– Да, пришлось. А то иначе как бы мы сейчас поехали? – Глафира повернулась и решительно зашагала из ангара. Юноши последовали за ней.

– И что же, ждал нас там кто-нибудь? – спросил Сергей, идя за ней.

– К сожалению, да, – Глафира бросила быстрый взгляд через плечо. – Хуже всего, что они теперь стали серьезнее готовиться к встрече с нами.

У грязной веревки, обозначающей шлагбаум и въезд на территорию грузового склада, наших друзей ожидал новенький «форд-фокус» блестящий на ярком морозном солнце.

Маленький плешивый человечек с ярко выраженной семитской внешностью и бегающими глазками умел появляться в Кремле уверенно и величаво. Теперь, когда здесь ему даже отвели небольшой кабинет, где бы он всегда мог провести несколько часов во время своих приездов к президенту и членам его семьи, этой уверенности и величавости здорово прибавилось.

Человек всегда говорил очень быстро и непонятно, проглатывая слова и даже целые предложения. Никто не мог понять, каким невероятным образом в огромной России этот малосимпатичный персонаж сумел создать вокруг себя атмосферу величия и всесилия, которой могли бы позавидовать знаменитые средневековые императоры. Ему удивительно удавалось не только самому распространять слухи о своем могуществе, но отчасти и подтверждать эти слухи конкретными делами. Журналисты, министры, банкиры, бандиты и молоденькие девушки полусвета одновременно боялись его и боготворили.