А потом он входит в меня. Даже не так. Врывается. Долбится в мое тело, выбивая из меня дух, который покидает тело вместе с криками отчаянного удовольствия. Мне хочется смаковать каждое мгновение, но я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме наслаждения, в которое меня жесткими толчками погружает Заид. Глаза сами собой закрываются, а потом распахиваются, сталкиваясь с черным, как ночь, взглядом. Сурово сведенные брови и сжатая челюсть могли бы напугать, но я еще сильнее падаю в этот омут. Вся эта суровость не для меня. Она гарантирует ужас и агонию кому-то другому, для меня в этих глазах только чувство безопасности и комфорта.

– Заид, – стону, не в силах произнести ни слова больше. – Заид!

– Громче, ведьма! – рычит он. – Громче!

И вколачивается в меня сильнее. Глубже, жестче, до боли внизу живота. А я кричу до хрипоты, принимая все, что он дает мне. Впиваюсь пальцами в его волосы, царапая кожу головы. Губы ищут его, безмолвно умоляют о поцелуе, требуют, настаивают. Заид с готовностью отзывается на эту просьбу, поражая меня контрастом ощущений – жесткими толчками и нежными поцелуями. Он ускоряется, когда я уже перестаю соображать, что происходит. Все тело горит огнем, затылок покалывает, по телу расползаются мурашки, подогреваемые вспышками удовольствия.

Мы взлетаем на вершину одновременно. Я не могу точно описать этот момент, потому что, кажется, ненадолго теряю связь с реальностью. Но четко могу описать ощущение пульсации внутри и крепких объятий. Как будто мы с Заидом были в разлуке много лет и наконец обрели друг друга. Именно так я бы описала наши объятия, потому что мы словно пытаемся слиться воедино. И если хоть на секунду отклеимся, то исчезнет это ощущение единения. Наше дыхание снова смешивается, грудные клетки вздымаются в одном ритме, сердца колотятся одинаково быстро.

Заид прижимается лбом к моему, закрыв глаза.

– Ведьма, – шепчет он.

– Я не ведьма.

– Ведьма, – упрямо повторяет Заид.

– Я – твоя душа, – шепчу так же тихо.

Внезапно Заид распахивает глаза, впиваясь в меня взглядом, полным обещаний наказания и наслаждения.

– Раздевайся, Амира. Надеюсь, ты выспалась прошлой ночью, потому что этой тебе поспать не доведется.

Я лежу с закрытыми глазами и прислушиваюсь к ощущениям. Тело расслаблено настолько, что, кажется, даже во сне такое невозможно. Заид выводит восьмерки на моей пояснице, а я время от времени содрогаюсь от мурашек, следующих за его пальцами.

– Душа, значит, – шепчет он задумчиво.

Приоткрываю глаза и смотрю на него. Таким Заида я еще не видела. Он кажется серьезным, но в его взгляде есть что-то от ленивого огромного кота. Он удовлетворен и доволен, хоть и не показывает этого. А я бы посмотрела. Мне очень нравится улыбка Заида – открытая и искренняя. В такие моменты в уголках его глаз образуются морщинки, похожие на лучи солнца, и он совсем не выглядит страшным и суровым медведем. Когда его брови не съезжаются на переносице, челюсти не сжимаются, а на щеках образуются ямочки. Красивый. И я хочу, чтобы он был целиком мой. Чтобы эти ямочки и «лучики» принадлежали только мне.

– Душа, – подтверждаю, глядя в его глаза.

– Моя душа, – задумчиво произносит он. – Джанан.

– Джанан? – спрашиваю еще тише, словно боюсь пошатнуть хрупкий мир нежности между нами.

– Значение этого имени – душа моя. Странно, что ты не знаешь.

– Никогда не интересовалась.

– Так я теперь буду тебя называть.

– Не ведьмой?

Он усмехается, а я перевожу взгляд с глаз на эти очаровательные ямочки и зажмуриваюсь от удовольствия.

– Нет, Джанан. Только так.

Я широко улыбаюсь, а еще мне хочется плакать. От нежности, удовольствия и всех переполняющих чувств. Хочется спросить, почему он был так груб со мной той ночью, но молчу, потому что вопросы всегда приводят к тому, что он меня выгоняет.

– Рассвет, – шепчу, глядя, как в комнате становится еще светлее. – Ты отдашь меня другому мужчине? – интересуюсь тем, отчего в груди болит сильнее всего. – Позволишь чужим рукам ласкать меня? Чужим губам целовать? Разрешишь кому-то смотреть в мои глаза и на мое тело?

Заид сжимает челюсти и прикрывает глаза. Переворачивается на спину и, подложив руку под голову, тяжело дышит. И молчит. Это больнее всего. Он не говорит нет, не опровергает мои слова. В моем идеальном мире Заид сгребает меня в охапку, неистово, но нежно целует, признается в любви и просит меня стать его женой. Реальность же гораздо суровее и непригляднее. Он продолжает лежать на спине и игнорировать мой вопрос. Сглатываю ком в горле и хрипло спрашиваю:

– Господин, я могу идти?

– Можешь, – тихо отвечает он.

И все. Этим убивает во мне все чувства, которые были до этого. Получается, он дал мне другое имя, и все, что было между нами до этого момента, – лишь ради секса. Никаких особенных чувств он ко мне не испытывает.

Я поднимаюсь с кровати, подхожу к двери, возле которой сброшена моя одежда. Подхватываю ее трясущимися руками и, как могу, быстро натягиваю на себя. Лямка бюстгальтера перекручивается, но я даже не утруждаюсь тем, чтобы поправить ее. Быстро набрасываю платье, рукой приглаживаю волосы, всовываю ноги в бабуши и, придерживая разорванный лиф платья, выхожу из комнаты. Он даже ни звука не проронил перед моим уходом, и сейчас, несясь по коридору в свою комнату, я едва сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться. Но, вбежав к себе, я не плачу, а только злюсь еще сильнее, чем до этого. На себя за то, что снова позволила себе витать в облаках, не обращая внимания на очевидные факты, и на него за то, что использовал меня. В который раз, наивная ты дурочка Амира. Никогда тебе не стать для него Джанан.

Приняв душ, падаю на кровать и засыпаю, потому что всю ночь дарила себя Заиду, и моей энергии не хватит еще и на самобичевание. Просыпаюсь после обеда совершенно разбитая, так толком и не отдохнув. Казалось бы, спала крепко, а все равно уставшая. Приведя себя в порядок, я говорю Тине, что поужинаю с девушками в гареме, и выхожу из спальни. Сейчас я не могу оставаться одна, потому что сожру себя заживо.

В большой комнате уже накрывают дастарханы, и я прохожу к группе девушек, с которыми сидит Инас. Присаживаюсь рядом, а подруга тут же обнимает меня. Она улыбается, но все равно пытливо заглядывает в глаза.

– Что-то случилось?

– Ничего нового, – коротко отвечаю я, совершенно не желая распространяться.

Мы обедаем, а потом возвращаемся на подушки. Девушки общаются между собой, делясь последними сплетнями гарема. Аиду собираются выдать замуж, так что она бойко обсуждает предстоящее событие. Ее глаза светятся радостью, и я ее понимаю. Все же такая участь лучше, чем прозябать в гареме, заброшенной, словно ненужная вещь.

– Татьяна! – выкрикивает Хая, появляясь в большой комнате. Она сканирует взглядом всех девушек, выискивая ту, которую позвала, и все оглядываются вместе с ней. – Татьяна! – более нетерпеливо. – Где она?