Майор поманил к себе пацана. Тот сделал заинтересованное лицо, подбежал и сел рядом на корточки.

— По-русски хорошо понимаешь? — спросил Максим.

— Не-а, — замотал вихрами пацаненок. — Плохо…

— Тогда давай по-арабски. Знаешь его?

— Плохо, — Амир засмеялся.

И Максима потянуло на улыбку.

— Но ничего, мы попробуем. В школу хочешь, Амир?

— Нет, — пацан испугался, втянул голову в плечи, потом задумался под пристальным взглядом российского офицера, вздохнул почти по-взрослому и ответил: — Да, хочу. Учиться надо.

— Молодец. Это слова настоящего мужчины, — похвалил его Максим. — Весь век балбесом не пробегаешь. Много наверстывать придется, Амир… Короче, нам всем надо выбираться к вашим военным. Они хорошие парни, скоро город назад отвоюют, мирная жизнь начнется… Хочешь вывести отсюда свою семью?

— Ну да, хочу, — мальчишка опять вздохнул. — Даже деда Хазима хочу, хотя он бывает такой вредный, маме может истерику закатить, что она неправильная жена…

«Нам крупно повезло, что они христиане, — подумал Максим. — Иначе я вообще не договорился бы с этим пацаном».

— Город знаешь? Ты же лазишь везде, с другими мальчишками встречаешься, все такое… Нам нужно выйти в западные районы и не попасться плохим дядькам с мусульманскими знаменами. Ты понимаешь, о ком я?

— Слушайте, господин офицер, я не дурак, — Амир важно надул губы. — Может, маленький еще, но точно не тупой.

— Отлично, будем разговаривать, как взрослые люди. Знаешь безопасную дорогу?

— Знаю, — Амир скептически пожевал губу. — Но надо подумать.

— А почему до нас своих не вывел?

— Так у них оружия нет, — ответил пацан.

Резонно, что ни говори.

— И долго будешь думать?

— Можем дворами добраться до района Шейх-Саид, — деловито проговорил мальчуган. — Но дальше не знаю, опасно. Ночью придется идти, к рассвету будем в Шейх-Саиде. Мне, господин офицер, совсем не хочется мамку с папкой гробить, а еще деда и теток Тамару с Аленой.

— Тогда оставайтесь.

— Тоже нельзя, — мальчишка потешно развел руками. — Боевики район обложат, ходить везде будут. Нас найдут — точно пристрелят. Мы не мусульмане, а тетки и вовсе — русские…

— Нравятся они тебе?

— Да, они хорошие… Ты на Алену часто смотришь, господин офицер. Она веселая, когда не грустит, добрая. К ней Рамиз Сабаш пытался в мужья набиться — сосед из дома напротив, его тогда еще не убили. Он в ополчение записался…

«И, видимо, напрасно это сделал», — подумал Максим.

— Смотри, господин офицер, — Амир подобрал огрызок камня, стал возить острием по грязному полу. — Вот это улица Аль-Хасиф — она здесь, рядом. На ней большой крытый рынок. Стена разрушенного караван-сарая, фабрика, где варили мыло. Там почти нет жилых домов. Эти плохие люди там не ходят, только иногда проезжают, патрулируют… Дальше улица Ар-Хамеда, магазин деревянных товаров, медресе, которое эти шайтаны закрыли, старый женский рынок…

— Есть и такой? — удивился Максим.

— Да, есть. Меня мама туда водила очень давно, — он покосился на Майсун, которая настороженно следила за их общением. — Там товары для невест продавали, всякие сумки, украшения… Потом подворотней выйдем в квартал Аль-Шейх. Там есть кусок водопровода, который строили древние римляне, оттуда Цитадель Алеппо видно… Какой-то дворец, старая исламская школа… — он делал пометки огрызком камня. — В Шейх-Саид заходить лучше не стоит, там много этих дьяволов. Пройдем вот здесь — на севере, до площади Сахрим. Там, говорят, наши и застряли. Ночью надо идти. Вы этих шайтанов изображайте — мало ли что, делайте вид, что наших ведете, а я впереди буду — при опасности свистну, договоримся, как…

— А ты молодец, парень, — уважительно проговорил Максим. — А какой тебе годик, если не секрет?

— Двенадцать уже, — важно надувая щеки, сообщил малец. — Ну, почти. Я просто на вид такой маленький…

На войне дети взрослеют рано. А взрослые люди быстро стареют.

— Не могу тебе приказывать, Амир, — майор чувствовал себя немного смущенным, словно детский труд эксплуатировал. — Ты уж с мамкой договорись, чтобы она тебя отпустила, если сама хочет отсюда уйти.

Они еще как хотели! Частили наперебой, просили вывести из этого проклятого района, где все равно их поймают и казнят. Русские женщины с мольбой смотрели ему в глаза.

— Максим, моя сестра чуть не покончила с собой, когда погиб ее Ясир, — прошептала ему на ухо Алена, и от ее близости он впал в какую-то странную задумчивость. — Я ее буквально из петли вытащила, насилу отходила, снова жить заставила. Она потеряла мужа, а тут еще война, каждодневные ужасы, в квартиру снаряд влетел — хорошо, мы уже в убежище спустились. Потом ковырялись на руинах, собирали уцелевшие вещи, документы… Ее уводить отсюда надо, в безопасный район, а потом на самолет и в Россию. Там мама, рядом с ней она отойдет. Я не за себя боюсь, Максим, за нее…

— Получается, вы тоже выбросили из жизни несколько лет, Алена?

— Я окончила институт, специальность — «управление гостинично-ресторанным бизнесом и туризмом». Даже устроиться никуда не успела — поехала к сестре. Умные люди говорили: все рухнет, страну зальют кровью, бегите. Но разве ее уломаешь, она же ни во что не верит. И Ясир был такой же. Они смеялись надо мной, а потом началось… Сперва банки еще работали. Мы сняли со счетов все, что там оставалось. Потом все полетело к чертям, начались бои… В зоне, контролируемой сирийскими войсками, я помогала распределять гуманитарную помощь, потом этот район был захвачен боевиками. Нам пришлось прятаться, скрываться. Мы несколько раз пытались уйти из этой проклятой зоны, но не смогли.

Он инструктировал людей, вбивал элементарные истины в их простоватые гражданские головы:

— Никакой самодеятельности! За пацаном не бегать, он теперь на службе. Если у вас есть сомнения и страх — оставайтесь здесь. Легкой жизни не будет, возможны потери, но мы сделаем все, чтобы облегчить ваши страдания. Все вы должны быть уверены в том, что хотите уйти отсюда. Всем закрыть головы и лица. Особенно это касается вас, милые мои соотечественницы. Не стоит светить тут, в арабском городе, своими питерскими личиками.

Жизнь внесла коррективы в его планы — выступать пришлось на час раньше. Ефремов сообщил пренеприятную весть: прибыл микроавтобус с целым выводком бойцов «ан-Нусры»! Подвал они найдут не сразу, но когда-нибудь это случиться, и тогда всем мало не покажется! Надо сваливать отсюда, пока боевики не оцепили все дворы.

Они покидали убежище через вторую дверь. Амир метался вперед-назад. Мол, дорога свободна, давайте быстрее! Уходили воронками, ползли, перебегали. Впереди спецназ, следом женщины, закутанные в темные одежды. Майсун и Тахир помогали пожилому Хазиму. Тот отмахивался, дескать, сам дойду, есть еще порох в пороховницах. Али замыкал процессию. В сгустившейся темноте группа миновала кустарник, выбралась на улицу Аль-Хасиф…