— Устала? — заботливо спрашивает, сев за руль.

— Не знаю. Я под впечатлением, — признаюсь я, улыбаясь. — Спасибо, Дем.

— Ночью поблагодаришь. — Наклоняется ко мне и нежно целует в губы. — Прикинь, у нас еще бабосы остались. На свадьбу.

У нас… От этих слов становится еще теплее и уютнее. А когда Демьян вынимает из кармана пачку купюр и, отсчитав несколько, остальные протягивает мне, я и вовсе теряю дар речи.

— Наш первый семейный бюджет, — улыбается он.

— Не весь, — подшучиваю я, кивая на его высчитанные карманные расходы.

— Не борзей. Ты еще не взяла мою фамилию, — смеется он, вкладывая деньги в папку с документами. — Должен же я на что-то свою тачилу обслуживать. Или и ее продадим? А Габи в поликлинику на твоей тарантайке возить будем?

— А может, ты просто на работу устроишься? — интересуюсь, вызвав у него приступ смеха.

— Не, я в декрет пойду, а ты работать.

— Дем!

— Да шучу я. — Он снова чмокает меня, пристегивает ремнем безопасности и заводит машину. — Я же тебе так главный подарок и не преподнес.

Гляжу на документы и хмыкаю. То есть этого подарка он считает мало?

— Ты приготовил что-то еще?

— Тебе понравится. — Он выводит машину на дорогу и перестраивается на полосу, ведущую за город, в элитный коттеджный поселок.

Я была в нем один раз. С Виталиком. Заезжали к его начальнику по делам. Помню, как ахала от красоты и высказалась, что хотела бы тут жить. Но загвоздка не только в отсутствии здесь детского сада, поликлиники и школы. Космическая цена участков не каждому по карману.

— Пойдем. — Демьян паркуется возле высокого забора с табличкой «Внимание! Ведется видеонаблюдение». — Злых Вась здесь нет.

Он выходит из машины, оббегает ее и открывает для меня дверь. Звякнув связкой ключей, отворяет калитку и впускает меня в просторный двор. Уже здесь у меня рот открывается от изумления.

Солнце почти село. Но даже в вечернем сумраке двухэтажный дом из камня и дерева, с черепичной крышей и панорамными окнами вызывает дичайший восторг. В окружении высоких сосен он кажется сказочным дворцом, в котором творятся настоящие чудеса.

— Летом тут красивее, — говорит Демьян, провожая меня по брусчатой дорожке. Мимо пустых клумб, холодных скамеек и отключенного фонтана. — Там, — он указывает на брезент в стороне, — бассейн. За домом сауна и крытая оранжерея.

— Чей это дом? — спрашиваю, вслед за Демьяном поднимаясь на крыльцо.

— Наполовину мой.

— Как это?

Он щелкает выключателем у парадных дверей, и двор освещается яркими уличными прожекторами. Отсюда вид совсем другой. В одном только саду человек сто может разместиться.

— Я сам в шоке, что мое имя было вписано в завещание дядьки, — признается Демьян, локтями опершись о перила и устремив взгляд во двор. — У него была квартира в городе и этот дом. Квартира полностью Арсу отошла, а дом почему-то дядька на двоих расписал. Может, из благодарности, что я строить его помогал. Может, чтобы Арс не зажрался, — смеется он.

— Красивое место.

— Тут мы отпразднуем нашу свадьбу.

— Тут? — переспрашиваю я. Вдруг мне померещилось.

— Классно же. Уберемся, украсим все, установим сцену, расставим столы, организуем танцплощадку. Вдали от города, на свежем воздухе. А если устанешь, всегда можно уединиться в доме.

Я была уверена, что Демьян выберет какой-нибудь крутой, но бездушный ресторан. Так что от удивления не могу и двух слов связать.

— Дем, это прекрасное место. — Подхожу к нему и забираюсь в его объятия. Обняв меня со спины, он губами прижимается к моему виску. — Потрясающее.

— Осталось дождаться, когда Арс захочет продать мне свою половину, — шепчет он, горячим дыханием обжигая мою щеку. — И все это будет только нашим. Представь, как Габи будет кататься здесь на велосипеде и купаться в бассейне. А вон там мы установим батут. Собаку заведем. Турник поставим, когда сын родится.

— Дем, — смеюсь я, млея в его объятиях, — мы еще даже дочь не родили.

— Не мешай мне мечтать. Я впервые в жизни заглядываю далеко вперед и собираюсь сделать наше будущее лучшим. Так, чтобы все обзавидовались.

— Кое-кто нам уже точно завидует.

— М-м-м, — мурчит он мне на ухо. — Кто?

Разворачиваюсь к нему, обвиваю его шею руками и хихикаю:

— Я. Сама себе завидую.

Демьян притягивает меня к себе и, целуя, шепчет:

— Как насчет помять матрасик в спальне на втором этаже?

Он неожиданно замирает и, нахмурившись, медленно отстраняется от меня.

— Щас я кому-то точно кое-что помну, — слышу рычание у него за спиной.

Демьян осторожно разводит руки в стороны, разворачивается и прикрывает меня своей спиной. Прикрывает от наставленного на нас дула охотничьего ружья.

— Борзый! — Косится на нас абсолютно голый тип. Вернее, не совсем голый. В ботинках и с нательным православным крестом.

Ружье опускается вместе с руками Демьяна, и он, чуть повернув голову, говорит:

— Познакомься, Крош. Этой мой кузен — Арсений.

Я с усилием киваю, стараясь смотреть ему в глаза. Симпатичный парень. Я бы даже сказала — красивый. Умеет себя изысканно подать. Все углы сгладить и привлечь внимание своими достоинствами.

— Крош? — Он выгибает бровь и уголок губ.

— Для тебя — Стефания, — конкретизирует Демьян.

Я всеми пальцами вцепляюсь в его руку и туплюсь в пол. Неуютно становится под прицелом двух стволов, невзирая на то, что одному из них прохладно.

Закинув ружье на плечо, Арсений делает шаг назад и разворачивается, демонстрируя татуировку ангельских крыльев во всю спину.

— Мы же договаривались предупреждать, когда приводим сюда телок.

— Стефа не телка, а моя невеста! Да и ты не особо разогнался предупредить меня. — Демьян косится на женские сапожки.

Мы вслед за голожопым Арсением входим в теплый дом, тускло освещаемый ночником. Демьян помогает мне снять куртку и сапоги, пока его кузен вешает ружье на стену. Прямо под головой дикого кабана.

— Арс, а я что, телка? — слышу писклявый голос.

На разложенном диване посреди просторной комнаты сидит хлопающая искусственными ресницами блондинка. Укутавшись в одеяло, растерянно смотрит на Арсения.

Демьян, унюхав обостренным обонянием тюльпаны, хватает их со стола и идет к окну.

— Эй, это мой букет! — верещит блондинка.

— Я на твой букет и не претендую! — По пути он отрывает от тюльпана один лепесток и пришлепывает его к груди брата. — Прикройся!