— На правах подружки невесты подержишь, когда гости на свадьбе надарят.

— А как принц так быстро твою тыкву-то загнал, золушка?

— Опыт, — улыбаюсь, сама еще приходя в себя от цены, за которую Демьян продал мою машину.

Горжусь им, хоть и обидно, что вчера поздно домой явился. Опять уснули, как пенсионеры. Но ведь для семьи старается. Вроде простительно.

Звонок домофона заставляет меня нервно взглянуть на часы. Демьяна из клиники ждать еще рано. Он обещал позвонить, как освободится. Да и у него есть ключи.

— Ты кого-то ждешь? — спрашивает Ланка.

— Может, Дема снова что-то заказал, — пожимаю плечами и отправляюсь в прихожую.

Сняв трубку домофона, слышу голос Вилены Мироновны. Открываю ей дверь и обалдело оборачиваюсь к Ланке.

— Свекровь, — бормочу, напрягаясь.

Подруга присвистывает, сплясав бровями. А мне как-то нехорошо становится от этого неожиданного визита.

Быстро убираю с прохода Ланкины сапоги, прикрываю дверь на кухню, где на столе кружки из-под чая и гора посуды в мойке, косяк Демьяна, кстати. Поправляю на себе домашний костюм и открываю дверь в тот самый момент, когда Вилена Мироновна выходит из лифта и, сняв темные очки, озирается в поисках нужной квартиры.

Увидев меня, широко улыбается. Цокает каблуками дорогих сапог по бетонному полу, но в квартиру входит без капли брезгливости.

— Вот так сюрприз, — не скрываю я своего удивления.

Свекровь пробегает изучающим взглядом по прихожей и задерживает его на мне:

— Я знала, что у тебя уютно.

— Спасибо, — киваю.

— Стефочка, мы можем поговорить?

Из гостиной выходит Ланка и, коротко поздоровавшись, начинает быстро одеваться.

— Мне уже пора. Скоро клиентка придет.

— Лан, я тебе позвоню, — отвечаю ей, чувствуя себя виноватой.

Постоянно за дверь ее выставляют!

Как только она, чмокнув меня в щеку, уходит, я сосредотачиваюсь на Вилене Мироновне.

— Проходите.

Она пристраивает свою сумочку на тумбочке, раздевается, поправляет блузку перед зеркалом и проходит вслед за мной в гостиную.

— Присаживайтесь, — указываю ей на диван.

— Какие милые, — улыбается она, взглянув на кроватку и коляску.

— Дема выбирал. Хотите чаю? Или кофе?

— Нет-нет, не беспокойся. Достаточно того, что ты меня впустила. Я знаю, как Слава вынудил Демьяна оставить тебя. И я обязана помешать вам совершить самую большую ошибку в вашей жизни.

Она хоть и взволнованная, но трезвая. Пришла ко мне с очевидным решением рассказать нечто важное. Если сейчас сообщу ей, что мы с Демьяном не расстались, она передумает делиться наболевшей тайной. А я вижу, как это гложет ее.

Присаживаюсь на другой край дивана и, поглаживая живот, жду ее откровений.

— Слава обманул Демьяна, — начинает она нерешительно. Заламывает пальцы, к которым пригвожден ее взгляд. — Арина не беременна. Демьян, видимо, догадался. Но у него не получится прижать отца к стенке. Слава уже подкупил врача-узиста. Он никогда не сдается.

— Получается, вы за ним всю жизнь, как за каменной стеной, — произношу я.

— Если бы, — вздыхает она. — Ты, Стефа, меня только не суди. Хватает того, что я сама себя ненавижу. Потому и пью. Тяжко с этим грузом жить. — Сделав небольшую паузу, Вилена Мироновна поглубже вздыхает и с ностальгической улыбкой продолжает: — Я была совсем девчонкой, когда с Витей познакомилась. Он на отцовской фабрике за станком работал. Молодой, сильный, красивый. Женщины оборачивались, когда он мимо проходил. Мы с ним тайно встречались. Папа бы не одобрил. Его надо было подготовить. А с Витиной семьей я сразу познакомилась — с отцом и братом.

— Вячеславом? — догадываюсь я.

Она кивает.

— Я-то и помогла ему к папе водителем устроиться. Наш на пенсию вышел, вот я и придумала историю, что он троюродный брат моей знакомой. По просьбе Вити. Время шло. Наш роман набирал обороты. А папа все больше восхищался своим новым водителем. Стал поручать ему доставку особо важных документов. Брал его с собой в командировки. Постепенно посвящал в дела компании. Но переломным моментом стала авария, в которой Слава вытащил папу из загоревшейся машины, а сам получил ожоги. И именно тогда Витю призвали в армию. Я клялась, что дождусь его, а сама выскочила замуж за его брата. Только потому что отец велел. Пригрозил, что по миру пойду, если ослушаюсь.

— Может, вам воды?

Вилена Мироновна отрицательно мотает головой.

— Когда Витя вернулся, я уже Мироном беременна была. Он умолял меня все бросить и уехать с ним. Обещал, что ребенка как родного любить будет. А я побоялась, что папа его найдет и заставит пожалеть. Следующие семь лет я жила, как в аду. Папа болел, Слава обретал больше власти и периодически угрожал мне, что если в сторону его брата посмотрю, то ему не поздоровится. А потом папа умер. Слава погрузился в работу унаследованной мной компании, начал поднатаскивать Мирона, а я осталась один на один со своим горем. Это был единственный раз, когда я изменила Славе. И единственный раз с того момента, как Витя ушел в армию, я почувствовала себя любимой и желанной. Наутро я сказала ему, что готова бежать. Но было поздно. У Вити была невеста. Он уже сделал ей предложение и не мог предать ее сильнее, чем уже предал. Он слишком долго меня ждал. Устал.

— И вы снова вернулись к мужу?

— Нет. Я похоронила себя. Это было не возвращение, а смерть. Я просто стала блеклой тенью самой себя. Пока не узнала, что снова беременна. С рождением Демьяна многое изменилось. Он был совсем другим. Не таким холодным и расчетливым, как Мирон. И за это Слава его недолюбливал. К тому же, Демьян был назван в честь деда, которого тот тоже не жаловал. Но я все равно жила надеждой, что однажды мы с Витей обретем второй шанс. Его жена не могла забеременеть. А я, грешница, молилась, чтобы это не произошло. Напрасно. У судьбы свои планы. На очередном семейном торжестве Витя сообщил, что они ждут сына. Тогда-то я впервые и напилась. До беспамятства. Не отдавала отчет своим действиям. Настолько, что… рассказала Вите, что Демьян его сын. Я не знала, что Слава стоял у меня за спиной…

У меня мурашки бегут по коже, вздыбливая волоски. Сглотнув, поглаживаю живот, в котором затихла Габи.

— Я сломала Демьяну жизнь. Шестилетний ребенок просто не мог понять, почему к нему так резко изменилось отношение отца. От ледяного до презрительного. А Слава пообещал, что если мы с Витей будем молчать, то никто никогда не узнает правду. Витя дорожил своей беременной женой. Я ненавидела ее, ревновала, завидовала, но не могла из-за своей глупости разрушить ее счастье. Я поклялась, что буду молчать. Правду всегда знали только мы трое. Ты первая, кто услышал ее спустя столько лет.