Я Эмми Рэмси. Я не прячусь от своих проблем. И я, конечно, не убегаю от таких парней, как Тео Чирилло.

Стук в мою входную дверь выводит меня из водочной комы, и я быстро понимаю, что настойчивый стук соответствует звуку в моей голове.

Застонав, я переворачиваюсь, позволяя своим ногам свалиться с кровати, и каким-то чудом мне удается встать на ноги.

Пробегая пальцами по волосам, я пытаюсь немного приручить их, пока иду по коридору, изо всех сил стараясь не смотреть в сторону гостевой комнаты, где находятся все вещи Эмми.

Эта комната была первым местом, где я проснулся в пьяном ступоре ранее. К счастью, Себ и Стелла ушли и не стали свидетелями того уровня жалости, до которого я опустился, свернувшись калачиком в постели Эмми.

— Тьфу. — Я качаю головой, пока удары продолжаются.

Возьми себя в руки, Тео. Она просто девушка.

Девушка, которая тебя не хочет.

Стук становится громче — или, может быть, просто моя голова больше не выдерживает.

Отчаянно желая выпить, я оглядываюсь на беспорядок, который мы оставили в гостиной, мой взгляд останавливается на полупустой бутылке водки.

— Черт с ним, — бормочу я, хватая его с кофейного столика и поднося горлышко к губам.

Это обжигает, когда попадает в горло и заставляет желудок опасно скручиваться.

— Хорошо, Себ. Я, блядь, иду, придурок, — кричу я, когда стук возобновляется снова.

Прижимая свободную руку к экрану, я открываю дверь, все еще одетый только в боксеры и дополненный аксессуарами — в виде бутылки водки.

— Какого хрена ты хочешь? — Я ворчу, прежде чем полностью открываю дверь. Но в ту секунду, когда я это делаю, и мой взгляд падает на моих забрызганных кровью гостей, я понимаю, что, вероятно, это было неправильно говорить.

— Теодор Чирилло. По первому впечатлению, я не могу сказать, что ты справляешься с этим.

Я отступаю в сторону, когда двое здоровенных мужчин у моей двери заходят внутрь, как будто я только что пригласил их войти — чего, конечно, я не делал.

— Вау, это место… необычное. Папа действительно выложился, да?

Дядя Эмми стоит у окна, глядя на город, в то время как ее отец смотрит на меня, вероятно, представляя все известные ему творческие способы убить меня голыми руками.

— Э… да, это неплохо, — бормочу я, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке.

Обычно мне было бы наплевать на столкновение с двумя байкерами. Но сегодня не тот день.

Я не чувствую себя храбрым, или пугающим, или похожим на себя каким-либо образом. В основном, я просто хочу свернуться калачиком в постели и заблокировать все это.

Тишина, которая следует за моими словами, становится невыносимой, поскольку взгляд Доусона не покидает меня.

Моя кожа покалывает, а желудок сводит от водки, которую я выпила по дороге, чтобы впустить их.

Ставя бутылку, я смотрю ему в глаза.

— С ней все в порядке? — Спрашиваю я, не замечая искренней озабоченности в своем голосе.

Его челюсть тикает. — Что ты думаешь?

— Черт, Ди, — говорю я, снова поднимая руку к волосам. — Я, черт возьми, клянусь тебе, я никогда не хотел причинить ей боль. Я просто…

— Она тебе небезразлична? — Он спрашивает прямо.

— Ч-что?

— Я спросил, — выплевывает он, как будто ему уже скучно находиться в моем присутствии. Честно говоря, я, наверное, пахну как пивоварня и выгляжу как задняя часть искореженного автобуса, так что я вроде понимаю. — Она тебе небезразлична?

Он хмурится, когда я отвечаю только смехом.

— Мы пришли сюда не для того, чтобы причинить тебе боль, малыш. В отличие от тех, от которых мы пришли, — говорит Круз, наконец поворачиваясь, чтобы признать меня. — Но это не значит, что мы этого не сделаем.

Я киваю, более чем осознавая, что они могут вытащить пистолет и положить конец всему этому прямо сейчас, если захотят.

— Да. Да, конечно, она мне небезразлична. Я бы не сделал всего этого, если бы это было не так.

— Так ты преследовал ее, запирал, лгал ей, и все потому, что тебе не все равно? — Доусон уточняет.

Ну, когда ты так говоришь…

— Я пытался защитить ее. Я понятия не имел, была ли она в опасности, и, узнав правду, она бы сбежала.

— Точно так же, как она сделала, ты имеешь в виду? — Спрашивает Круз.

— Да, — бормочу я, живо вспоминая, как она стояла перед своим дядей с победоносным выражением лица.

Она играла со мной. И хорошо сыграла. Возможно, я и чувствовал, что что-то не так, но я понятия не имел, что должно было произойти. Если бы я это знал, мы бы никогда не покинули эту квартиру.

Я бы прижал ее к окнам в этом безумно сексуальном платье и провел ночь, празднуя новый год единственным способом, которым я действительно хотел.

Внутри нее.

Прогоняя мысли о том, насколько безумна ее пизда, когда на меня смотрят ее ужасающий отец и дядя, я смотрю между ними.

— Я все испортил, — признаюсь я, не в настроении спорить с этими двумя, когда я явно неправ.

Ди делает шаг ко мне, его кулаки сжимаются по бокам.

Я расправляю плечи, пытаясь подготовиться к удару, который, я уверен, грядет. Что-то подсказывает мне, что с его размерами сила будет сродни столкновению с кирпичной стеной.

Но это не значит, что я съежусь.

В конце концов, я это заслужил. Так что он может это сделать.

Черт, может быть, Эмми даже послала его.

Он не остановится, пока мы не столкнемся лицом к лицу.

— Ты чертовски запутан, Чирилло. Даже если моя дочь решила простить тебя за все дерьмо, которое ты натворил, ты, черт возьми, не заслуживаешь ее.

— Мне нужно ее увидеть.

Он смеется прямо мне в лицо.

— Не так сильно, как мне нужно, чтобы защитить ее. Если ты увидишь ее снова, это будет на ее условиях. Не твоих. Ты закончил дергать за ниточки, Чирилло.

— Моя дочь умна. Я доверяю ей принимать собственные решения о том, кто достоин ее времени. Так что, несмотря на то, что я могу подумать, это зависит от нее.

— Но твое время запирать ее здесь, как какую-то заключенную, прошло. Ты меня слышишь?

— Я никогда не причинял ей вреда, Доусон. Я дал ей все, что ей было нужно.

— Значит, это она отвечала на мои сообщения, не так ли? Она уверяла меня, что с ней все в порядке и она прекрасно проводит время, пока мы были в Вегасе?

Я сглатываю, потому что спорить бессмысленно.