— В одной газете прописано: четыре миллиона голодают, в другой: тридцать. Видать, у них в Кремле каждый на свой лад поет.

— Говорят, в Литве урожай богатый. Эх, туда бы податься, да ведь постреляют всех по дороге.

— У нас под Калугой мужиков заарестовали: кто натуральный налог не внес. Повезло им — на казенные харчи перешли.

— Сказывают, Ленин отказался от престола, теперь новый председатель вместо него будет — патриарх Тихон.

— Пришли в село, давай, думаем, милостыньку попросим — хоть корочку дадут пососать. Пять домов обошли — одни покойники.

Ходит гость незваный-

Непрошеный,

Голод окаянный,

Людей, что травы, покошено…

Согнуло

Микулу

До мать-сырой земли,

Соловую кобылу на убой увели —

Для жратвы…

А людей, что травы, накошено,

Накошено!

Доволен гость непрошеный,

Незваный,

Голод окаянный.[36]

«ПОМОГИТЕ!» — встал над страной отчаянный стон умирающих.

И мир откликнулся на мольбу о помощи, враждебные России государства везли голодающим надежду на жизнь, везли, хотя Советское правительство назначило непомерно высокую плату за провоз благотворительных грузов по своим дорогам.

«Американская административная помощь» (АРА) выделила голодающим в течение года 25 тысяч вагонов продовольствия. Городской совет города Цюриха ассигновал 50 тысяч франков. Римский папа пожертвовал один миллион лир. Коммунальный совет Вероны — 10 тысяч лир. Люксембург—100 тысяч франков. Амстердамский интернационал — 794 400 голландских гульденов. Поплыли в Россию груженные продуктами пароходы английского, нидерландского, бельгийского, шведского, чехословацкого, итальянского, норвежского комитетов Красного Креста. Югославия приютила у себя 40 тысяч голодающих. В Казани, Самаре, Саратове немецкие и шведские делегаты устроили кухни и кормили более двухсот тысяч человек ежедневно. Бельгийское правительство выделило 750 тысяч франков для помощи русским детям. Австралия направила пароходы с бычачьим мясом. Многие народы мира предложили принять у себя и накормить голодающих детей…

Но за рубежом были обеспокоены: а всегда ли доходит их помощь до голодающих?

Гельсингфорсский корреспондент «Таймс» сообщил, что большая часть продовольствия, прибывшего из-за границы в Петроград, роздана частям Красной Армии, сосредоточенным в Петроградском районе. Германское радио передало, что красноармейские части реквизировали первые пожертвования Америки, доставленные в Россию для распределения между голодающими детьми.

«Нансену не удалось убедить европейцев посылать помощь русским без контроля с их стороны при распределении. Так как Советы контроль этот отвергают, то их жертвы продолжают умирать с голоду».

«Ле девуар», Деммнон, Швейцария, 22.10.21

Иностранные державы не верили Советскому правительству, но в большинстве своем помощь не прекратили, потому что верили своим газетам:

«На Волге смерть грозит 50 миллионам людей, если туда не будут поставлены съестные продукты».

«Трибюн де Лозанн», Лозанна, 26.10.21

«Ф. Тамлер, глава делегации, посланной в Россию немецким Красным Крестом, вернувшись из России, рассказывает следующее: “Я исследовал все голодающие области Татарской республики. Положение хуже, чем мы думали. Нужно хлеба и еще раз хлеба. Дети умирают кучами. Тиф здесь свирепствует. Госпитали пустуют вследствие недостатка пищи”».

«Франс либр», Париж, 16.01.22

«Д-р Эйдук, представитель Советов при организации Нансена, утверждает, что случаи каннибализма были весьма нередки».

«Эклер», Париж, 23.01.22

Жуткая картина голода в России не была преувеличена «буржуазной прессой», ибо в советских газетах порой прорывались сведения и пострашнее:

«Херсонский уездный исполнительный комитет разослал всем высшим органам республики следующую телеграмму: “Случаи людоедства в Херсоне учащаются. Раньше голодные поедали членов своих семей, умерших от голода. В последнее время наблюдается, что более сильные члены семьи убивают более слабых и поедают их”».

«Коммунист», Харьков, 14.05.22

А Советская Россия продавала в это время хлеб за границу! Заведующая отделом ЦК ПОМГОЛа[37] О. Каменева при этом не стеснялась давать интервью: «Существование и возрождение хозяйства России без вывоза за границу единственной нашей валюты — хлеба — абсолютно немыслимо».

Ей вторил заместитель председателя ЦК ПОМГОЛа А. Винокуров: «Вывоз хлеба за границу является в настоящее время экономической необходимостью. При переходе на рельсы новой экономической политики в руках крестьян благополучных районов образовались излишки, которые не могут быть выгодно реализованы на внутреннем рынке благодаря низким хлебным ценам».

Работники ВЦИКа, пришедшие к руководству ЦК ПОМГОЛа, заменившего арестованный, беспартийный Всероссийский комитет помощи голодающим, не желали понимать, что страна вымирает. Не желали замечать трагедию, которая коснулась почти всех. Они крепко сидели на своих стульях в Московском Кремле и рассылали по стране указующие письма, начинавшиеся со слов: «Примите меры к аккуратному составлению и немедленно отправьте в центр отчеты по делу ПОМГОЛ — отдельно за каждый месяц с начала голодной кампании…»

Откуда эта убийственная бюрократия? Кто научил их видеть в смерти ближних «голодную кампанию» и защищаться от деятельной практической работы ворохом отчетов? Не заседавшие ли в соседних кабинетах Кремля члены Совета народных комиссаров, у которых в эти трагические для Родины дни постоянно слетает с уст слово «враг» и ни разу «голод»? Вплоть до марта 1922 года, до начала «кампании по изъятию церковных ценностей», председатель СНК как будто не замечал народной беды, не предпринял экстренных мер для помощи народу. Правительство равнодушно отнеслось к горю, которое вошло почти в каждый дом по другую сторону кремлевских стен, к горю, на которое обычный человек, христианин, не может взирать равнодушно.

Крестьянин Д. Е. Моргачев вспоминает: «В это время, зимой 1922 года, голодающие Поволжья, женщины с детьми, шли по направлению к Москве. Доходили и до нас, крайне истощенные и обессиленные. Многие по дороге замерзали. Иногда мать с ребенком или двумя лежит на краю дороги — замерзшие. Жалко и больно было смотреть на них, на этих голодных детей. Многие делились с ними чем могли. Я встретил одну женщину, она рассказала про свою сестру. Они жили в селе под Самарой. Где голод, там и болезни. Муж умер. Соседи затащили мертвого в подвал, а его жена лежала в беспамятстве и все время просила есть, и соседи стали отрубать от мертвого мясо, варить и кормить его жену. Та стала поправляться и уже стала ходить и наткнулась на останки своего мужа, поняла, чем ее кормили, и сошла с ума».