огня украинских военных с Весёлой горы близ Счастья погибли российские журналисты. Ну, и где, для кого счастье? Сокрушительное горе вокруг и только! Что с того, что повстанцы заявили о трех уничтоженных танках противника, а украинская сторона подтвердила сообщения о четырёх убитых со своей стороны? В этот же день поселок Металлист был взят украинской армией… А ещё Иса со своей охраной… и теперь убит Голиаф и члены его группы. Новые потери только множились, разумных объяснений этому не было, ответных мер — никаких…

Ротой Исы теперь командовал его заместитель, осетин Тимур Бероев, в связи с чем, осетинскую роту за последние сутки в шутку, конечно, не сами, — в батальоне хватало юмористов, несмотря на траур по погибшим, — прозвали «Гайдаровской», а кое — кто и вовсе — ротой Тимура и его команды.

Возвращаться в батальон, почему — то Бису показалось, неразумным. Он искренне опасался, что ротное начальство всю вину за убитых, раз он жив, возложит на него: ясного ума многим не доставало, а с фантазией — наоборот — был завидный избыток. В спешке, через прореху в редком заборе Бис пробрался на соседний участок, пересёк улицу, забрался в чужой двор и оттуда скрытно и подолгу изучал безопасность своего пока неопределённого пути, долго плутал по узким улочкам в зарослях, оказался где — то на Дубравной и неожиданно близко, за стеной, вдруг услышал глухой выстрел. Тот самый, какой свойственен, когда стреляют наверняка: или в свою голову; или производят последний добивающий выстрел в жертву, гарантирующий её смерть. Вместе с выстрелом лопнуло что — то стеклянное…

Мягко продвигаясь вдоль стены живописного дома, Довлатов первым заметил на крыльце двух мужчин с нагайками в руках и автоматами на груди, и третьего, выходящего из парадной двери с бутылкой вина и в белоснежном банном халате.

Доберман сигналом остановил Мастифа: оба замерли.

— Вы здесь один? — спросил мужчина в казачьей кубанке с красным галуном. — Ваш дом?

— Дом не мой… — сказал мужчина с вином, словно не очень остроумно шутил, — …и я — не один. Что случилось?

— Здесь, неподалёку, на Богдана расстреляли автомобиль с ополченцами, что — то слышали? Может, заметили подозрительное: людей, машины?

— Подозрительное? Кроме вас — никого… — насмехаясь, ответил тот, запахнув халат.

— Кто ещё в доме? — нагло спросил второй, играючи крутя в руке нагайку…

Довлатову второй не понравился сразу: на уровне подсознания матёрый Денис угадал в нём желторотого сидельца.

— Какое вам дело? — раздражаясь, удивился хозяин дома. — Жена…

— Вино вкусное? — наглый сметливо и по — хозяйски забрал бутылку из рук.

— Прошу предоставить дом к досмотру! — потребовал первый.

— Пошли нахуй, холуи! — сказать мужчина и глухо вскрикнул от удара под дых.

Довлатов не успел даже опомниться, как мужик в халате осел наземь и скрючился, поникнув головой до колен, держась за грудь. Оборотливый властно придержал его за махровый ворот, обтирая о белоснежное плечо нож.

— Вот бандерлоги! — прошипел он.

— Чо такое? — спросил из-за плеча Мастиф.

— Пузо вспороли лоху…

Когда казаки вошли в дом, Доберман просигналил: вперёд.

Из дома донёсся истошный женский крик, пойманный и придушенный ладонью, и звуки неравной напряжённой борьбы.

На крыльце в белом окровавленном халате, как ненужный хлам, как снесённое с чердака, поеденное молью и мышами драповое пальто, и брошенное под ноги, умирал молодой человек, крепко сложенного, с ярко — синими как небо глазами. Он проводил их рассеянным подслеповатым взглядом, беззвучно шевеля губами, вероятно осознавая и от этого яростно гримасничая, что этих ему тоже не остановить.

Влетев в дверь, перед Доберманом почти сразу, возникла спина подонка с нагайкой за поясом сзади, будто хвостом, ножом и бутылкой в руках. Тот круто развернулся и завидев ствол, без слов поднял руки и шумно выдохнул.

Это мгновение было неуловимым, но Денис даже успел подумать:

«Въебать ему, что ли… И вино допить?» — но решил иначе: выстрелил казаку в лицо, вроде бы, в щёку под глаз, как успел заметить.

Бутылка вина разбилась, растекаясь содержимым под грохнувшееся рядом безжизненное тело, через которое Довлатов хладнокровно переступил. Второго, в кубанке, стащив с полуголой женщины и протащив по полу до самого выхода, застрелил Мастиф, пустив казаку пулю в ключицу через всё тело. Тот настолько был растерян, когда двухметровым Мастиф схватил его за шею, что не оказал никакого сопротивления, а после выстрела обмяк до состояния тряпичной куклы. Девушке Денис прикрыл красный рот ладонью, сдержав крик, который застыл в её выразительных изумлённых глазах.

…Если бы не бой стекла во дворе, Егор Бис наверняка пропустил бы звук выстрела из пистолета с глушителем мимо ушей, но точно — не второй. Он слишком хорошо знал этот специфический звук, и помнил, что куда отчётливее слышно падение стрелянной гильзы. Держа в руках оружие Берга, Егор не усомнился для чего оно было нужно в таком виде Кобергкаеву, и уже не сомневался для чего оно людям в доме. Егор не был патологически справедливым или человеком с повышенной социальной ответственностью, но почувствовав злость и запах недавно пролитой крови, воспрял; а ещё этот истошный женский крик о помощи, который вдруг напомнил о Кате и разбитом телефоне… Может, он не услышит её голоса до самой смерти, но сейчас у него сомнений не было: сегодня он точно не умрёт.

Егор довольно быстро нашёл входную дверь в античной стене из декоративного кирпича ванильного цвета, заглянул внутрь, осмотрелся, оценил обстановку, ступил во двор. В распахнутые для жаркого лета окна было слышно, как голоса поднялись этажом выше, вероятно, осматривались, решил Бис.

— Вы — одна? — будто жуя жвачку спросил сиплый.

Девушка не ответила.

— Одна в доме? — грозно повторил второй с низкой тесситурой голоса.

— Нет, с Ильёй… Он открыл дверь…

— Есть кто ещё?

— Нет. А где Илья? Илья! — позвала она.

— Не волнуйтесь: ваш муж в порядке. Бандитов мы обезвредили… С минуты на минуту сюда прибудут следственные органы для установления причастность нападавших к украинским разведывательно — диверсионным группам, орудующим на территории Донецка… — заботливым голосом сказал сиплый, — …так что, собирайтесь, отвезём вас в безопасное место…

— Спасибо, мальчики! Спасибо! Думала, убьют, а тут вы… Пусть Господь, вам даст всё, что попросите…

Мастиф и Доберман весело переглянулись.

— А ты, дашь? — спросил Мастиф низким голосом. — Или, может, в рот возьмёшь?

— Спасибо… — пробормотала она дрожащими губами и нестройными ещё от ужаса мыслями, сгребая с кресла одежду.

Она ничего не поняла. Но и Мастиф не нуждался в согласии, не намерен был дожидаться ответа. Уже давно он делал это без особого женского