ему не предвиделось. Несмотря на это, Фукусима ускорила спад ядерной энергетики, затормозив планы строительства новых электростанций, замедлив строительство уже утвержденных и побудив Германию, Тайвань и Южную Корею полностью отказаться от использования ядерной энергии. Кроме того, авария на Фукусиме еще больше настроила общественность против ядерной энергетики.

По мнению экспертов, все усилия по повышению уровня безопасности атомных станций делают их более дорогими, и для того, чтобы сделать их экономически выгодными, требуются более высокие субсидии со стороны правительств. Эти стремительно растущие вложения в сочетании с финансовыми издержками от аварий, подобных Фукусиме, которые, по оценкам одного частного японского аналитического центра, составляют от 35 до 81 триллиона иен (от 315 до 728 млрд долларов), делают ядерную энергетику одним из самых дорогих способов производства электроэнергии[644].

Между тем от Финляндии и Франции до Великобритании и США атомные станции сильно отстают от графика и значительно превышают бюджет. Два новых ядерных реакторов в британском «Хинкли-Пойнт С» оценивались в 26 млрд долларов, но теперь они будут стоить целых 29 млрд[645]. Расширение атомной электростанции вблизи Огасты, штат Джорджия, которое должно было занять четыре года и обойтись в 14 млрд долларов на установку двух новых реакторов, теперь, по подсчетам, займет 10 лет и обойдется в 27,5 млрд[646]. По мнению многих экспертов, все это делает ядерную энергетику слишком медленной и дорогостоящей для решения проблемы изменения климата[647].

У атомной энергетики есть то, что эксперты называют «отрицательной кривой обучения»: чем больше мы этим занимаемся, тем хуже у нас получается. Большинство технологий имеют положительную кривую обучения. Возьмем, к примеру, солнечные батареи и ветрогенераторы. С 2011 года расходы на них снизились на 75 и 25 % соответственно[648]. Чем больше мы их используем, тем лучше у нас получается и тем дешевле они становятся. Для сравнения: среднее время строительства ядерных реакторов в США и Франции, которое ведется или завершено с 2000 года, составляет 12 лет – вдвое больше, чем требовалось до катастрофы 1979 года на Три-Майл-Айленд[649].

Сегодня развитый мир отказывается от ядерной энергии. Германия почти завершила постепенный отказ от нее. Франция сократила долю атомной энергии в получении электроэнергии с 80 до 71 % и намеревается сократить ее до 50 %. В США к 2030 году доля ядерной энергетики в производстве электроэнергии может сократиться с 20 до 10 %. Бельгия, Испания, Южная Корея и Тайвань постепенно закрывают свои атомные электростанции. В то время как атомная промышленность продвигает небольшие новые реакторы, для замены проекта, подобного четырем крупным реакторам на одной станции, построенной Кореей для Объединенных Арабских Эмиратов по лучшему американскому проекту, потребуется около 100 малых реакторов, или 8 электростанций по 12 малых реакторов в каждой.

Будущие поколения вполне могут оглянуться назад, на 1996 год, когда ядерная энергия производила 18 % мировой электроэнергии, и это был максимальный показатель и расцвет технологии. В 2018 году ее доля составляла всего 10 %, а в течение нескольких лет может упасть до 5 %. Никто и не заметит, как ядерная энергия станет лишь далеким воспоминанием или коллективным страшным сном о том времени, когда человечество пыталось возместить себе затраты на изобретение атомного оружия, хотя единственное, что оно должно было сделать, – полностью отказаться от данной технологии.

По крайней мере, так гласит история. Хотя с технической точки зрения все вышесказанное верно, я тщательно исключил ключевые факты, чтобы ввести вас в заблуждение так же, как это делали участники антиядерной кампании в течение 50 лет.

2. «Это может быть довольно неприятно»

– Я никогда не сомневался, что займусь наукой, – сказал мне Джерри Томас[650]. Мы сидели во дворе дома моей сестры в Бруклине, штат Массачусетс, в районе Большого Бостона. Был конец июля 2018 года.

Джерри – полное имя Джеральдин – является экспертом в области радиации и здоровья и специалистом по ядерным авариям, в Фукусиме и Чернобыле в частности. Она – профессор молекулярной патологии в Имперском колледже Лондона и основательница Чернобыльского банка тканей.

– Мои родители познакомились в больнице, – сказала она. – Мама занималась гистологией, изучением тканей, а папа гематологией, то есть изучал кровь. Или наоборот? – рассмеялась она. – Я не помню.

Я познакомился с Джерри после того, как несколько раз звонил ей с вопросами о ядерных авариях. Информация требовалась мне для статей и докладов, с которыми я выступал. Мы оказались в Бостоне в одно и то же время, и я спросил, могу ли взять у нее интервью о работе и жизни.

Когда Джерри было 11 лет, в ее жизни произошла трагедия.

– После урока плавания одноклассница повернулась ко мне в раздевалке и сказала: «У твоей мамы лейкемия, она скоро умрет». Я ответила: «Нет, нет, это не рак, это вторичная анемия». Она сказала: «Нет, рак!» – и убежала.

Несколько месяцев спустя, во время четырехчасовой поездки в летний лагерь на севере Уэльса, отец Джерри сообщил ей ужасную новость: у ее матери действительно лейкемия, и она скоро умрет.

– Я проревела целый час, и он меня высадил, – сказала она. – Теперь я думаю, это потому, что он не хотел смотреть на плачущего ребенка.

В сентябре, после того как Джерри вернулась в школу, она подумала, что ее матери становится лучше. А на самом деле ее жизнь приближалась к концу.

– В последний раз, когда я ее видела, она меня не узнала, – вспоминает Джерри. – Мы были с ней одного размера, но к тому времени она превратилась в скелет. Я помогла ей дойти до туалета. Через несколько дней она умерла.

Ранняя трагедия вдохновила Джерри на то, чтобы сделать в своей жизни что-то важное.

– Думаю, что, пройдя через все это в детстве, ты обретаешь решимость, чтобы что-то сделать со своей жизнью, – говорит она. – Ты понимаешь, что жизнь может оказаться короткой и что не нужно ждать. И я не ждала. Подозреваю, моим одноклассникам пришлось со мной нелегко, но я была вынуждена быть сильной ради брата, – который хоть всего на два года моложе, но страдал от тяжелой инвалидности и задержки развития, он даже не понял, что произошло, – и для моего отца, которому приходилось как-то с этим справляться, чтобы он мог ходить на работу каждый день.

Джерри решила изучать медицину. Будучи студенткой университета, она узнала об опасности, которую таит в себе загрязнение воздуха.

– В рамках курса мы должны были пойти смотреть вскрытие в больнице. Мы спустились всей группой. Первым трупом, который я увидела в своей жизни, оказался труп пожилого мужчины. Когда дело дошло до резекции легких, прозектор вынул легкие,