Шурик ответил, что не знает, где находится. Его же сюда привезли без сознания.

— Когда будешь себя лучше чувствовать, давай сходим в кардиологическое отделение, — предложила я. — Ты — сын. Меня могут послать подальше. А тебе, по идее, должны ответить. Может, кто-то помнит, как его привезли. Хотя у них тут, конечно, большой поток. А потом я бы сходила в морг.

Шурик дернулся.

— Тебя никто не заставляет смотреть на покойников. Но твой интерес к исчезновению отца — это совершенно естественная реакция. А их там уже явно потрясли из-за того, что вместо твоего отца в гроб положили совсем другого человека. И полиция потрясла, и наверняка дочь того старика скандал устроила. Мне говорила, что в суд на них подаст. Ты прямо скажи, что в суд не собираешься, жалобы писать не собираешься, тебе отца нужно найти.

— Юля, я думаю, что он жив и провернул это дельце. Сам провернул. Я не хочу его подставлять. Объявится — и все сам расскажет. Наверное, дело как-то с англичанами связано. И с царской семьей. Может, бриллиант у нас хотели отнять, а отец его отдавать не собирался. Я не знаю, Юля! Я сейчас думаю, что отец сам подложил свои документы тому деду. Может, они были знакомы? Или разыграл сердечный приступ, заплатил врачу «Скорой», его привезли сюда, тут он нашел подходящего «кандидата». А дальше — дело техники. Выписаться же можно по заявлению. Тот дедок умирает с документами моего отца, а мой с его документами выписывается. Кстати, я сам хочу по заявлению выписаться. Не могу тут больше находиться и на наркоманов этих смотреть!

— Шура, пусть тебе кровь почистят, — сказала я. — Лишний день они сами тебя не будут держать. Им койку освобождать надо. Я тебя сегодня нашла в плохом состоянии. Пусть капельницы поставят. Пару дней хотя бы побудь. Завтра я привезу документы и все, что скажешь. А сейчас давай-ка ты перед камерой выступишь. Надо в очередной раз предупредить наших сограждан о том, что не стоит распивать спиртные напитки с малознакомыми людьми.

После выхода из больницы я позвонила Андрюше, он дал мне телефон участкового, который опечатывал квартиру Миллеров, и даже сам ему позвонил. Я снова поехала туда, где мы были утром, участковый открыл квартиру, я взяла документы, вернулась в больницу, передала их охраннику, потом мы с Пашкой поехали в холдинг, где были встречены бутербродами и чаем. Но я ела и пила опять в процессе работы — надо было готовить выпуск «Криминальной хроники».

Вечером позвонила Андрюше и спросила про больницу, в которой теперь лежал Шурик. Уже проверяли или еще руки не дошли?

— Поступил Миллер Николай Рудольфович. По «Скорой», с обширным инфарктом. Скончался в больнице. Покойника оформляли у них, организовывали вынос тела, потом был заказан автобус, который должен быть доставить гроб с телом усопшего и родственников на Борисоглебское кладбище. Отпевание родственники не заказывали. Второй дед — не помню, как там его, — к ним не поступал вообще. Ни в больницу, ни в морг. И никогда у них не лежал, ни в одном отделении.

— Так когда произошла подмена, по твоему мнению?

— Пока дед был еще жив — тот, которого похоронили вместо Миллера. Ему могло стать плохо на улице, Миллер оказался рядом — и быстро принял решение. Сам испарился с чужими документами. Может, даже сам «Скорую» вызвал.

Я придерживалась такого же мнения. Все-таки в больнице не стали бы рисковать, да и задействовать бы пришлось большое количество людей. Родственники Миллера не смогли бы договориться между собой. По-моему, они не могут договориться ни по какому вопросу, что, кстати, не является ничем необычным среди родственников. И где бы они взяли труп? Дед все провернул сам, не посвящая в свои планы никого из близких.

Но где же сейчас находится дед Миллер? И два лишних трупа в могиле — не его ли рук дело? Они ведь могли встретиться с этим Мигелем Алонсо-Прохоровым. И Миллер решил, что от Прохорова нужно избавляться, чтобы с ним не делиться. Но откуда взялся тот мужик, который им обоим годится в сыновья? Разве можно кого-то натравить на другого человека таким образом?! Что это за псих, который впился в сонную артерию Алонсо-Прохорова? Хотя закопать их в «свою» могилу дед Миллер вполне мог. Куда было девать два трупа? Но откуда он их привез на Борисоглебское кладбище? Даже если он приехал на машине, их же еще дотащить надо было до могилы! Ворота там закрыты, я специально проверяла. На машине не подъехать, только пешком можно зайти.

Я спросила у Андрюши, не пересекал ли Николай Рудольфович Миллер границу Российской Федерации? Или, может, второй дед пересекал? Андрюша сказал, что это тоже уже проверили. У второго деда даже не было заграничного паспорта, а Николай Рудольфович последний раз выезжал за рубеж два года назад. Но границу в обратном направлении уже успел пересечь известный мне Роберт Литтлджон. Правда, отправился он не в Великобританию, где родился и подданным которой является, а в Республику Кипр.

— Дело против него будете возбуждать?

— Какое дело, Юля? В чем его можно обвинить? В крови Александра Николаевича Миллера не нашли никаких запрещенных препаратов. Да, мы вполне можем предположить, что Литтлджон что-то использовал, чтобы Шурика отключить. Но как это доказать? Сам Шурик ничего не помнит. Свидетелей нет. Даже его жизни ничего не угрожает! Роберт вполне может сказать: да, пили. Этот русский оказался слабаком по части выпить. Я его даже в кровать уложил и штаны снял. И ушел. И ведь на самом деле могло быть так! Шурик же при тебе в обморок грохался! И пока мы не знаем, пропало ли из квартиры вообще что-либо или не пропало.

— Таможня Литтлджона досматривала? Или прошел по зеленому коридору и не привлек ничье внимание?

Этого Андрей не знал, но считал, что Роберт Литтлджон, биологический сын беглого банкира Московцева, не стал бы рисковать, вывозя какие-либо драгоценности, если он их даже прихватил. Если эта семейка уж так захочет что-то вывезти, то Московцев найдет каналы — или они у него и так есть.

— Он деньги в офшоры выводил, а не драгоценности вывозил, — напомнила я.

— Ты уверена, что этот проходимец не вывез отсюда картин на целую галерею и антиквариата для торговли на «Кристис» и «Сотбис», вместе взятых, в течение года, а то и пяти?

Я усмехнулась. Роберт Литтлджон, сын банкира Московцева, приезжал в Россию, только чтобы вывезти отсюда один бриллиант? Он того стоит? А узнав, что бриллиант подменен на стекло, потерял всякий интерес и уехал из России? Он же не знает, когда камень был подменен. Никто не знает. Или ему нужно было собрать побольше информации о Тамаре Миллер, ее продаже Рудольфом Карловичем за бриллиант и всем остальном, что могут знать Миллеры? Он же знал только версию своего одноклассника Алекса Бейли. А у нас выслушал другую сторону. Я решила сегодня еще раз связаться с Алисой и попросить ее отслеживать новости, связанные с Робертом и его биологическим отцом, в Лондоне. Что теперь эти двое придумают?

Завтра мне нужно будет поговорить с Майклом Веллингтоном. Может, наш холдинг даже наймет его, чтобы покопал в Англии под Литтлджона. И все-таки как-то надо встретиться с Олегом из ФСБ. Я не исключала, что наследники «Комитета глубокого бурения» уже активно интересуются иностранцами, претендующими на родство с семьей последнего русского царя.