Джейн молча смотрел на нее в течение двух долгих секунд.

– Хм… Да еще и рука у меня…

– Давай спрячемся в шлюзе, – сказала Кейли. – У меня идея.

– Серьезно?

– Вроде того.

Кейли нажала ладонью на панель управления, и двери шлюза приветственно распахнулись. Джейн прислонился к стене, тяжело дыша. Кейли совсем не обрадовала мысль о том, что в любой момент он может отключиться. За пределами корабля она легко подхватит его и потащит за собой, но на «Серенити» она во всем зависит от него. Если он будет валяться в обмороке, то не сможет стрелять.

Кейли открыла рюкзак, вытащила оттуда три бутылки, затем достала пару предметов одежды. Щелкнув складным ножом, она отрезала рукав у роскошной шелковой рубашки.

– Ты что??? – вскинулся Джейн, но она не ответила.

Кейли понятия не имела, сколько времени осталось до появления солдат Альянса. У нее было такое чувство, что солдатам все еще не до них.

– Доверься мне, – сказала она и достала маленькую трубку с насадкой из пояса с инструментами.

– Что это?

– «Быстрофикс». Быстро заделывает дыры.

– Дыры в человеке?

– Нет.

– Погоди…

– Слушай, я не смогу наложить жгут так крепко, чтобы запечатать отверстие. Как только выйдем наружу, внутрь проникнет холод и заморозит твою руку. Ну или твой скафандр разгерметизируется, и тогда ты умрешь медленной и страшной смертью.

Джейн смотрел на нее еще целых две секунды, а затем ответил:

– Так заткнись уже и заделай дыру.

– Руку вверх, – приказала она.

Кейли видела, как ему больно, но Джейн сделал все, как ему велено. Она завязала рукав над раной и отверстием в его скафандре, протащила кусок ткани под мышкой и крепко завязала его на плече Джейна. Он застонал, но теперь рукав мог сыграть роль жгута, пока она выполняет следующую часть работы.

Кейли понятия не имела, содержит ли «Быстрофикс» химикаты, которые все равно его убьют.

Прижав руку Джейна к его груди, она засунула насадку в дыру в его скафандре и активировала трубку. Густая жидкость с шипением вылетела из трубки и быстро распространилась внутри и снаружи костюма. Она бурлила и быстро застывала, вступая в контакт с холодным воздухом. Джейн снова застонал и стиснул зубы от боли.

Кейли вытащила трубку и бросила ее на пол.

– Джейн, ты в порядке?

– Все нормально.

– Точно?

– Ну, выбора у меня нет.

Кейли сложила все обратно в рюкзак и взвалила его на плечо.

– Слушай, Кейли… Спасибо.

Она кивнула. Для Джейна это было немало.

– Ты не вырубишься? – спросила она.

– Рана навылет. Бывало и хуже.

Они надели шлемы, загерметизировали костюмы и соединили свои ремни тросом, а Кейли надела на себя оба рюкзака.

За дверями шлюза, где-то внизу, люди продолжали стрелять и умирать.

Промежуток между теми моментами, когда она его не знала и когда его узнала, между бесцельным дрейфом, погружением в его сознание и их танцем, был одним из самых жутких моментов в жизни Ривер. Хотя она сейчас с Мэлом и Зои, она также находится в свободном падении, падает по спирали прочь от планеты и всего, что есть у нее, словно кто-то ее тащит. Какая-то отстающая ее часть застряла в огромных вращающихся двигателях, и ее, беспомощную, что-то тянет к перетирающим все подряд шестерням и пережевывающим все колесам, которые прячутся в невидимых мирах. Она находится на самом дне, там, где человеческое восприятие не действует, там, где людям не место. Она задыхается, она теряет надежду, она открывает рот в беззвучном крике…

А затем она уже вместе с Сайласом, и все, что было между тем мигом и этим, – это лишь один вдох и выдох.

Она видит его и чувствует, где он. Она знает: если они закричат одновременно, то не услышат друг друга.

Но во всем остальном они близки – настолько, что люди не могут даже представить себе подобную близость.

Ривер постоянно думала о том, что будет, когда она его найдет, – будет ли это похоже на то, что происходит сейчас? Некоторые люди в Академии были близки с ней, но только он всегда находился на расстоянии вытянутой руки. Ривер всегда знала, что Сайлас может оказаться другим, – все они это знали, когда шепотом рассказывали друг другу легенду о нем, – и теперь ей казалось, что правда раскрывается внутри и вокруг нее.

Сайлас чем-то занят и не обращает на нее внимания. Пока не обращает. Но скоро он ее заметит, ведь они так похожи, словно он – ее собственное отражение.

Она видит его глазами, ощущает запахи его носом, его кончиками пальцев чувствует, как ломаются кости, она слышит вопли умирающих людей – они звучат словно самый чудесный концерт в мире.

Он проносится мимо них, танцует, уклоняясь от пуль, крутится, изгибается, чтобы их нелепые пушки не могли в него попасть. Он хватает человека за висящий на ремешках шлем скафандра, поднимает и изящно раскручивает, чтобы затем ударить о перила лестницы. Человек вскрикивает, а Сайлас снова замахивается им – уже переломанной куклой – раздробленные конечности беспомощно повисли. Тело человека взрывается, угодив под град пуль. По ступенькам течет кровь, на них падают внутренности. Сайлас и Ривер на миг останавливаются, чтобы полюбоваться восхитительным рисунком, который кровь образует на древнем металле.

В этот момент Сайлас наконец ощущает ее присутствие, но обдумать этот факт некогда.

Он падает на колени, и пули врезаются в стену над его головой. Он делает несколько кувырков вперед, затем вскакивает, обеими ногами отталкивается от стены, приземляется на лестнице и прыгает вверх, навстречу трем солдатам, которые стреляют в него. Они следят за его перемещениями, но внести нужные поправки не успевают. С первым он расправляется ударом пальца в горло, вторую убивает ударом кулака, от которого ее сердце взрывается, третьего он перебрасывает через перила и смотрит, как тот, крутясь, падает на несколько этажей вниз в жалкой пародии на полет. Чувства Сайласа замедлены настолько, что человек падает достаточно долго. Сайлас представляет себе, что за это время человек успевает эволюционировать, отрастить себе крылья и научиться летать.

Пока все думали, что он спит, Сайлас не спал, а эволюционировал. С тех пор как они посадили его под замок, он сильно изменился. Отчасти Ривер это понимает.

Человек падает на дно лестничного колодца и ломается на части.

Сайлас движется, уклоняется и убивает; он исполняет танец изящества и силы, который она видит его глазами и ощущает другими его органами чувств. Благодаря ему она тоже танцует среди смерти и хаоса боя. Ничто из происходящего ее не трогает.