Одним прыжком преодолев короткий лестничный пролет, отделяющий площадку перед лифтами от входной двери, я выскочил на улицу и спрятался за дверью. Второй, с пистолетом в руке, догонял меня гигантскими прыжками. Он выбегал из подъезда, не ожидая, что я жду за дверью. Я ударил его дверью в лицо и сбил с ног и только после этого кинулся бежать. К счастью, в тот вечер я не успел поставить машину в гараж, а оставил на той стороне дома, под окнами своей квартиры. Напролом через клумбы, кусты жасмина и сирени я бросился бежать за угол. Если за мной и гнались, то вряд ли сразу смогли сообразить, в какую сторону я побежал. На улице было темно, хоть глаз выколи.

Машина завелась сразу. Только доехав до ближайшей станции метро, я смог немного перевести дух. Позвонить в милицию? Смысла нет, нападавшие давно убежали, а украдено ничего не было.

Решив, что в одну воронку снаряд два раза не падает, я сделал круг почета вокруг нашего квартала и повернул к своему дому.

Эту ночь я еще решился провести под родной крышей, но наутро, встав пораньше, собрал в чемодан нужные документы и кое-что из одежды, поставил квартиру на охрану, запер дверь и удалился «в неизвестном направлении», рассудив, что лучше будет пока пожить в другом месте.

Вечером домой к Женьке позвонила моя мама. Меня еще не было, и тогда она решила выложить все ему.

– Ты знал, что Юра должен кому-то большую сумму денег? И что его разыскивают бандиты? Почему он мне ничего не рассказал?! Почему он не обратился в милицию?! Передай ему, что я сама подам заявление в милицию, если он не подаст! Что это такое!.. Женя, ты как друг должен на Юру повлиять, ведь он у меня такой бесхарактерный, упрямый…

Маман еще долго терзала несчастного Женьку, который только что вылез из ванной и вынужден был выслушивать материнские стенания, стоя босиком в мокром полотенце, обернутом вокруг талии. Когда я пришел ночевать, он все еще сушил голову, сидя в халате перед телевизором.

– Твои бандиты до смерти напугали тетю из Астрахани, – проорал он, стараясь перекричать гул фена и футбольных болельщиков.

– Что?

– У тебя тетя в Астрахани есть?

– Не тетя, а мамина подруга молодости.

– Ну, значит, ее и напугали. Несчастная старушка приехала в столицу за покупками, а ее встретили в лифте твои бандиты.

– А что она делала в моем лифте?

– Сечешь с полуслова.

– Неужели родители догадались поселить ее в моей квартире?! О, Господи!

Я в буквальном смысле схватился за голову, представив себе эту картину: двое громил наставляют на бедную старушку пистолет и требуют предъявить меня.

– Мать в трансе?

– А то! Обещала в милицию заявить. Ты что, не предупредил ее, что к тебе пока ходить нельзя?

– А что я должен был ей сказать? Что у меня в доме эпидемия чумы?

– Тоже неплохо. Она просила, чтобы ты срочно ей перезвонил.

– Ни за что. Вообще лучше выключи телефон. Тетя жива?

– Жива.

– Надеюсь, она с перепугу подробностей не запомнила.

– Зря надеешься, то, что не надо, она очень хорошо запомнила. Твои бандиты ей прямо заявили, что женщинам долги тоже надо платить. Вместо женщин вставь слово из шести букв, первая "б".

– Так и сказали? Вот подонки.

– А я и не знал, что ты любитель, – с подковыркой заметил Женька. – Или у вас в коллегии принято так развлекаться, а? Что-то вроде кастовой принадлежности, как игра в гольф на прогнившем Западе?

– Чего ржешь? – огрызнулся я. – И ты бы мог так вляпаться, пока Ира с ребенком на даче. Что бы сейчас делал на моем месте?

– Типун тебе на язык, но на твоем месте я бы продал все, что есть, и расплатился поскорее, пока жена не узнала.

– У тебя жена есть. Хоть какой-то стимул, – уныло ответил я.

– Так женись. Вот и появится стимул, – насмешливо предложил Женька.

Вместо ответа я поплелся на кухню жарить яйца. Пока Женькина жена жила на даче, мы вели суровый, спартанский образ жизни, не забывая регулярно спускать в мусоропровод пустые банки от пива на тот случай, если Ирина решит внезапно проинспектировать московскую квартиру.

Правильно говорят: если не знаешь, что делать, – ничего не делай. Пускай на самотек, рано или поздно что-то само изменится.

Так и вышло.

Однажды вечером, заскочив на несколько минут домой за нужными документами, я обнаружил Аллу на лестничной площадке перед собственной дверью. Она писала записку. Дверь лифта с шумом раскрылась, она обернулась, и я понял, что ретироваться потихоньку не получится.

– Привет, ты мне нужен! – заявила она, бросаясь к двери лифта, словно опасаясь, что я поскорее нажму кнопку «ход» и скроюсь. – Ты мне нужен по срочному важному делу. Мне надо с тобой поговорить.

– Ты одна пришла поговорить или со своими летучими обезьянами?

– Одна. Юра, мне очень нужен совет юриста, – серьезно произнесла она.

– Обращайся в городскую коллегию адвокатов.

– Я серьезно. Пожалуйста, давай поговорим.

Я еще поколебался, впускать ее к себе или не впускать, но решил не ломаться, тем более что квартира стоит на охране, и если я через пару минут ее не сниму, то наряд прибудет минуты через три: опорный пункт находится во дворе соседнего дома.

– Ладно, проходи.

Я распахнул перед Аллой двери своей берлоги. За две недели в квартире завелся нежилой дух. Первым делом я открыл окно на кухне и балконную дверь в комнате. Потом скомкал постельное белье, оставленное на диване, сунул его в ящик, а диван собрал. Пока хозяйничал, Алла оглядывала мое убогое жилище.

– М-да! – вырвалось невольно у нее. – Как я могла с тобой так ошибиться?

– Не знаю. Кажется, я и не намекал, что мой папа – Рокфеллер.

– Я обшарила твои карманы.

– Когда это ты успела?

– А когда ты уснул у меня дома, – откровенно призналась она.

– Хитро. Небось подсыпала чего-нибудь в кофеек?

– Зачем так примитивно? Укол обезболивающего тоже обладает седативным эффектом.

– Поэтому ты меня к себе и притащила? Проверить?

– Да. У тебя в бумажнике лежали триста баксов. Неплохо для карманных денег? И «паркер» с золотым пером.

– Деньги не мои вообще, вез в долг от одного человека другому, – нагло соврал я. – Ручку подарили на работе на день рождения.

– Машина за тридцать тысяч? Тоже не твоя?

– Угадала.

– Ты скотина, – произнесла она без особых эмоций, усаживаясь на моем диване.

– Могу о тебе сказать то же самое.

В дверь позвонили. Выглянул в глазок – так и есть, ровно три минуты.