Каценеленбаум, — ««Будущим поколениям» будет труднее жить потому, что нынешнее поколение умудрилось уничтожить значительную часть накопленного веками реального богатства…, «будущее поколения» будут вынуждены нести бремя прошлой войны»[854].

Все страны, без исключения, вступая в Первую мировую, считали, что война продлится не более трех месяцев, на более длительную войну у государств просто не хватит ресурсов, однако война продлилась почти 4,5 года, превратившись в войну на истощение. Принципиальное и решающее значение здесь имеет именно продолжительность войны, указывал в своей «Стратегии» в 1911 г. один из ведущих военных теоретиков ген. Н. Михневич: «Главный вопрос войны, не в интенсивности напряжения сил государства, а в продолжительности этого напряжения, а это будет находиться в полной зависимости от экономического строя государства…»[855].

«Нет более кровавой войны, чем война на истощение…, — приходил к выводу в 1920-х гг. Черчилль, — Искалеченный и расшатанный мир, в котором мы живем сегодня, — наследник этих ужасных событий»[856]. Тогда Европу, от окончательного банкротства и погружения в новое средневековье, спасло только вступление в войну США, американские военные и послевоенные кредиты…

Примером войны на истощение могла служить и та блокада, которую организовали «союзники», против Советской России в 1918–1921 гг. Она должна была напоминать ту, которая «парализовала Германию во время войны…, — пояснял представитель французского премьер-министра, — Вокруг России будет воздвигнуто как бы колоссальное проволочное заграждение. Через короткое время большевики начнут задыхаться, сдадутся», а «русский народ получит повод, чтобы восстать». — «Разве ваш шеф примет на себя ответственность за те страдания, которым подобный метод подвергает миллионы русских людей? — восклицал в ответ вл. кн. Александр Михайлович, — Разве он не понимает, что миллионы русских детей будут от такой системы голодать?»[857]

Введение блокады поддержал премьер-министр Италии Нитти. Интервенция, указывал он, неэффективна, она наоборот лишь сплотит и усилит большевиков, и «только смерть от голода миллионов людей в коммунистической России убедит трудящиеся массы Европы и Америки в том, что эксперименту России не следует следовать; скорее, его следует избегать любой ценой. Уничтожить коммунистическую попытку несправедливой войной, даже если бы это было возможно, означало бы гибель для западной цивилизации»[858].

При этом, одновременно Нитти призывал снять блокаду с Германии, поскольку она «неизбежно привела бы спартакизму от Урала до Рейна с его неизбежным следствием в виде огромной красной армии, пытающейся пересечь Рейн». Кроме этого, отмечал Нитти, «я сомневаюсь, что общественное мнение позволит нам намеренно морить Германию голодом…, я очень сомневаюсь, что общественное мнение потерпело бы преднамеренное осуждение миллионов женщин и детей на смерть от голода»[859].

«Наша блокада, — указывал, говоря о России, британский премьер Д. Ллойд Джордж, на Парижской конференции союзников, — ведет не столько к убийству большевиков, сколько простого населения»[860]. Прямые потери от голода и связанных с ним болезней, за время гражданской войны в России, составили почти 9 млн. человек, в то время как боевые потери всех вместе взятых: белых, красных, зеленых, на всех фронтах гражданской войны, не превысили 700 тыс. человек. И конечно все эти потери были списаны «союзниками» на счет большевиков[861].

Именно стратегия войны на истощение, на основе долгосрочной изоляции России[862], была избрана американской администрацией в XXI веке, поскольку повторение против второй по величине ядерной державы приемов, которые США использовали в Ираке, Ливии или Югославии…, с одной стороны, становится смертельно опасным, а с другой — быстрая военная победа, в данном случае, не только не разрешает никаких жизненно важных вопросов, но и наоборот создает новые, еще более трудно разрешимые.

И этой в войне на истощение Соединенные Штаты обладают несоизмеримым экономическим и военным превосходством над Россией: достаточно сравнить их уровень ВВП и военных расходов, чтобы в этом не осталось никаких сомнений. Мало того, за спиной Соединенных Штатов стоит весь блок НАТО: с началом конфликта на Украине, как отмечает этот факт Foreign Policy, «ЕС стал могущественным кузеном НАТО в экономической сфере». Вместе с тем, предупреждают авторы журнала, Вашингтону «будет все труднее поддерживать единство Запада перед лицом растущих трудностей, вызванных экономическими последствиями войны…»[863].

Но основная проблема заключается в том, что сегодня Соединённые Штаты сами находятся в глубочайшем экономическом и политическом кризисе, который только еще набирает свои обороты: «К нам по-прежнему приковано внимание всего мира, и мы остаемся великой державой. Но стало ясно, — отмечает автор The Washington Post, — что для многих… США стали символом демократического упадка и дезинформации, чьи граждане недовольны и отрицают саму объективную реальность и чьи институты все сильнее выхолащиваются»[864]. «Само слово «демократия» (в Америке) больше не означает власти народа, — вторит 09.2022 The Wall Street Journal, — Теперь оно всего лишь олицетворяет некую священную цель, взывая к которой можно делать все, что угодно — даже полную противоположность чаяниям народа»[865].

«Затянувшаяся экономическая стагнация выпустила на свободу сонм политически=х демонов. И американское общество поляризовано так, — отмечал в 2018 г. Гринспен, — как никогда со времен Гражданской войны, а политическая система США так же парализована и недееспособна»[866]. Какой будет Америка будущего? Одни говорят, фашистской, другие — коммунистической, — пишет 09.2022 Washington Times, — Двое из пяти американцев считают, что гражданская война в США возможна в ближайшее десятилетие. Но удивительно то, что она до сих пор не началась»[867].

Но основная угроза американскому лидерству лежит даже не в политической и военной, а в экономической и технологической сферах. Уже в 2011 г. один из ведущих политических аналитиков Соединенных Штатов — З. Бжезинский предупреждал, что «США оставаясь сверхдержавой, с трудом справляются с выходящими из-под контроля глобальными изменениями». Главную проблему, по мнению Бжезинского, представлял тот факт, что в настоящее время «перемещение инвестиций и рабочих мест за рубеж диктуется главным образом меркантильным эгоизмом, а не национальными интересами»[868].

«Производство и инновации, подпитывающие его, являются основой американской экономики… Но десятилетия пренебрежения и отсутствия инвестиций поставили нас в невыгодное конкурентное положение, — подтверждал в июне 2021 г. Дж. Байден, — поскольку страны по всему миру, такие как Китай, вкладывают деньги и сосредотачиваются на новых технологиях и отраслях, оставляя нас под реальным риском остаться позади… Нам нужны исторические — раз в поколение — инвестиции в нашу конкурентоспособность, которые поддерживают исследования и разработки, инновации… и передовое производство… Восстановив эти внутренние источники силы, мы сможем превзойти Китай и остальной мир в ближайшие годы»[869].

Для США наступил решающий момент за лидерство в XXI в. — повторял в ноябре 2021 г. Байден, «через 50 лет историки оглянутся на этот момент — на минувшие два года и последующие четыре-пять лет — и определят, выиграла ли Америка соревнование за XXI век или проиграла его. Именно здесь (на этом этапе)