на 12,8 млрд долл., что превосходило данный показатель за предшествующие 5-ть лет в 6 с лишним раз[782]! «Чтобы понять до какой степени война обогатила Соединенные Штаты, — писал Е. Тарле, — достаточно сказать, что от начала существования этого государства до начала войны 1914 г., т. е. за 125 лет, в общей сложности, перевес вывоза из Соединенных Штатов над ввозом… исчислялся в 9 с небольшим млрд долл., а тот же перевес за время с августа 1914 г. — до ноября 1918 г. равняется 10,9 млрд долл. Значит эти 4 года и 3 месяца войны с точки зрения торгового баланса выгоднее для Соединенных Штатов, чем в общей сложности все 125 лет (1788–1914) всей их предшествующей истории…»[783].

Американская помощь «союзникам» носила вполне прагматичный характер: еще в августе 1915 г. министр финансов США М. Аду писал президенту: «Грядет великое процветание, которое невероятно возрастет, если мы предоставим разумные кредиты нашим покупателям… Чтобы поддержать наше процветание, мы должны финансировать его. В противном случае ему придет конец и нас постигнет катастрофа»[784]. Действительно, война привела к разрушению мировой торговли, что вызывало падение гражданского (товарного) производства и кризису не только в воюющих, но и в нейтральных странах.

Тень этого кризиса маячила и над США: в 1916 г. «железнодорожные профсоюзы, состоящие практически из всех 2 000 000 железнодорожных служащих в Соединенных Штатах, угрожали забастовкой… для повышения заработной платы»[785]. В феврале 1917 г. Дюрант, глава General Motors Company выражал надежду, «что президент спасет нас от войны…, мы сидим на вулкане, и война может послужить поводом к извержению»[786]. Однако, благодаря военным поставкам и кредитам, «потоки крови, пролитой в годы Первой мировой войны, — отмечал Фостер, — создали благодатную почву для процветания и роста промышленности США…»[787].

Если ВВП США в 1913 г. составлял 62 % от суммарного ВВП 4-х основных конкурентов: Англии, Франции, Германии и России, то в 1929 г. — уже 91 %[788]. ВВП на душу населения за 1929/1913 гг. в США вырос на 30 % (притом, что население США за этот период увеличилось на 25 %), в то время как в Англии — на 5 % (население +7 %), Германии — на 3 % (+7 %), а в России/СССР снизилось — на — 8 % (+12 %)[789].

Гр. 26. ВВП, в млрд долларов 1990 г.[790]

Но главное — Первая мировая перевернула финансовый мир: «потеря большей части накопленного капитала Европы и огромные долговые обязательства на будущее, — предупреждал американский посол в Лондоне У. Пэйдж уже в начале 1916 г., — изменят финансовые отношения всего мира…»[791] Последствия этого мирового финансового переворота, еще до вступления США в войну в декабре 1916 г., предсказывал один из богатейших промышленников России М. Рябушинский: «Американцы взяли наши деньги, опутали нас колоссальными долгами, несметно обогатились; расчетный центр перейдет из Лондона в Нью-Йорк…»[792].

За три года войны только одна Россия выдала заказов «Америке на сумму около 1 287 000 000 долларов. Главную массу, до 70 %, составляли артиллерийские заказы; по этим заказам Россия влила в американский рынок почти 1 800 000 000 золотых рублей. Главным образом, — отмечал начальник ГАУ ген. А. Маниковский, — за счет русского золота выросла в Америке военная промышленность громадного масштаба, тогда как до мировой войны американская военная индустрия была лишь в зачаточном состоянии»[793].

Новый статус Америки отражало перераспределение произошедшие в золотых резервах ведущих мировых держав, что было особенно актуально в эпоху существования «золотых стандартов». Так, если в 1915 г. совокупные золотые резервы 4-х стран: России, Англии, Франции и Германии более чем в полтора раза превышали резервы США, то в 1925 г. все они, вместе взятые, были уже в два раза меньше американских[794]. «Америка извлекла из (Первой) мировой войны значительные выгоды, — восклицал из эмиграции Вильгельм II, — она сосредоточила у себя почти 50 % всего мирового золотого запаса, и теперь уже не английский фунт, а американский доллар определяет валютный курс во всем мире…»[795].

Гр. 27. Золотые резервы центральных банков, тонн[796]

Финансовый переворот, вызванный Первой мировой, привел к тому, что «в Соединенных Штатах произошло (еще) одно коренное изменение…, — подтверждал вл. кн. Александр Михайлович, — Американские финансисты, занимавшие прежде деньги в Лондоне, Париже и в Амстердаме, оказались сами в положении кредиторов»[797]. Действительно Штаты из должника Европы (3 млрд долл. накануне войны) превратились в ее кредитора. Союзники по окончании войны были должны США 10,4 млрд долл.

«Этот (вызванный войной) приток капитала позволил американцам придать новый размах их «дипломатии доллара», этому экономическому панамериканскому империализму…, — отмечал в 1917 г. корреспондент французской “Temps”, — Эта политика представляет странный контраст с режимом идиллического мира, к которому президент Вильсон призвал Европу…»[798].

При этом Первая мировая разорила Европу до такой степени, что без помощи Америки она не смогла бы даже выбраться из послевоенного экономического кризиса. «Нам предстоит серьезно финансировать мир, — констатировал наступление новой реальности на Версальской конференции президент В. Вильсон, — а дающий деньги должен понимать мир и руководить им»[799]. Л. Троцкий в 1925 г. приходил к выводу о неизбежности закабаления Европы «могущественным американским капиталом»[800].

Вторая мировая

Второй мировой, так же как и Первой, предшествовал экономический кризис, выраженный еще в более грозных и радикальных формах. В 1939 г. вышли знаменитые «Гроздья гнева» Дж. Стейнбека, передававшие настроения безработных американцев и звучавшие грозным предупреждением правящим классам: «… в глазах голодных зреет гнев. В душах людей наливаются и зреют гроздья гнева — тяжелые гроздья, и вызревать им теперь уже недолго»[801]. Отчаянность ситуации наглядно передавали слова сенатора К. Питтмена, сказанные в сентябре 1939 г.: «Положение с промышленным производством и занятостью в нашей стране столь плачевно, что дальнейшие препятствия на пути экспорта приведут к банкротству значительные промышленные районы США»[802].

«Мы пытались тратить деньги. Мы тратим больше, чем когда-либо, но это не работает…, — говорил 9 мая 1939 г. в своем отчете перед бюджетным комитетом Конгресса, подводя итог New Deal, министр финансов Г. Моргентау, — Я хотел бы быть уверенным в том, что люди получат работу. Я хотел бы, чтобы они не голодали. Нам никогда не удавалось выполнить свои обещания… Я утверждаю, что после восьми лет работы нынешней администрации безработица осталась на том же уровне, что была, когда мы начинали… А к ней добавился и огромный долг!»[803]

«Во время Великой Депрессии государственные расходы не дали ожидаемого эффекта…, — подтверждает нобелевский лауреат Дж. Стиглиц, — они не вытянули страну из Великой депрессии: Соединенные Штаты фактически не смогли выйти из Великой депрессии до Второй мировой войны»[804].

«В 1939 году правительство не могло добиться никаких успехов. Нельзя было даже предложить новых законопроектов…