– Желаю, – сказала я.

– Если я вам расскажу, вы оставите нас в покое?

– Ну, если вы оставите в покое меня и моих родственников…

– Да я бы предпочел всю вашу компашку никогда в жизни не видеть! – крикнул Евгений Андреевич, приподнявшись на локте здоровой руки, потом снова в бессилии откинулся на подушки. На лбу его выступил пот.

Отдохнув пару минут, он начал медленно рассказывать. Скрипучий голос действовал мне на нервы, но это было небольшой платой за информацию.

Правда, я не успела получить всю. Только крохи.

Дверь в палату распахнулась, и внутрь ворвалась женщина примерно одних лет с Евгением Андреевичем (судя по его сегодняшнему внешнему виду, вчера он выглядел гораздо моложе). За ее спиной маячила медсестра. В руках женщина держала две увесистые сумки, наполненные разнообразной снедью. Я сделала такой вывод, заметив в одной сверху горку яблок, а в другой торчащий длинный «французский» батон. Белый халат был небрежно наброшен тетке на плечи. Из-под него виднелся серый шерстяной костюм, подчеркивающий восемь животов. Одеяние, по-моему, больше походило не на женское платье, а на чехол для зенитной установки. В общем и целом тетка напоминала большую маму-бегемота. Никакой холености в ее облике я не заметила. Если судить по внешности и одежде, ни она, ни ее родственники не могли себе позволить лечиться в клинике Рубена Саркисовича.

– Женечка, солнышко, что с тобой, любимый?! – завопила тетка истошным голосом, но тут же осеклась, увидев меня. – А эт-то что такое? – спросила она совсем другим тоном и прищуривая глаза – и стала удивительно похожей на змею. – Женя, это кто такая? – снова издала вопль тетка. – Это что за проститутка?

– Простите, вы случайно не меня имеете в виду? – вклинилась я подчеркнуто вежливым тоном.

Дама надменно посмотрела на меня и показательно отвернулась, заявив в воздух:

– Я со шлюхами не разговариваю.

– Среди них встречаются очень неплохие люди, – невозмутимо заметила я. – Не то что среди старых мымр.

Дама развернулась, бросила сумки на пол и вперила руки в бока. Медсестра почему-то прижалась спиной к стене неподалеку от двери и с комментариями не выступала, предоставив клиентам самим выяснять отношения. На помощь тоже не звала.

– Что ты сказала, проститутка?! – завопила она. – Моего мужа совращать и меня оскорблять?! Ну я тебе покажу! Я сейчас отправлюсь к главврачу и…

– Кто там поминает меня всуе? – раздался из коридора голос Рубена Саркисовича, и через мгновение доктор Авакян оказался в палате в сопровождении моей соседки Марины Васильевны. Марина мне быстро кивнула и, по-моему, мгновенно оценила обстановку. Более того, в тихой больнице, где по коридорам не шастают толпы пациентов и их родственников, да и все клиенты, как правило, ведут себя прилично (так как тут лечатся, а не другими делами занимаются), голос дамочки, наверное, разнесся на большое расстояние, и Марина с Рубеном слышали большую часть сольного выступления.

– Светлана Алексеевна, у вас будут какие-нибудь жалобы или пожелания к персоналу больницы? – исключительно вежливо спросил меня Рубен Саркисович, аж изобразив полупоклон.

– Будут у меня, – вклинилась Марина и показала наманикюренным пальчиком на тетку. – Посторонняя нарушает мой покой. Пожалуйста, выведите ее из больницы. Мы платим вам большие деньги за спокойствие, а тут происходит неизвестно что.

– Абсолютно с вами согласна, – добавила я, потом посмотрела на Рубена Саркисовича. – Я присоединяюсь к просьбе Марины Васильевны.

Тетка в сером шерстяном костюме не дала Авакяну ответить, опять вперила руки в бока, пустила грудь вперед и завопила. Одесский привоз по ней плачет, подумала я. Лучше всего она, наверное, смотрелась бы в рыбном ряду.

Всех присутствующих дам обвинили в совращении Женечки, Рубена Саркисовича – в содержании своднической конторы. Дама обещала пожаловаться во все возможные инстанции, которые включали милицию, ФСБ, Минздрав, лично губернатора, а также Ленгаз и пожарников, которые прикроют «эту лавочку» за несоблюдение норм пожарной безопасности. «Но тогда при чем тут Ленгаз?» – хотелось спросить мне, но не успела: нам пообещали, что Петроэлектросбыт отключит в больнице свет.

Могу отметить, что язык у дамы был без костей, и воображение работало очень неплохо, если она за такое короткое время сообразила, кто и что может перекрыть у Рубена Саркисовича. Только я почему-то предполагала, что у доктора Авакяна все везде схвачено и за все заплачено, и его больница будет последней в городе, если Петроэлектросбыт и прочие инстанции вдруг решат отключать в подобных учреждениях свет, тепло, горячую воду и что там еще можно отключить. Более того, здесь вполне может оказаться собственный генератор. В наличии водогреев я даже не сомневалась.

Доктор Авакян тем временем проследовал к пульту, встроенному в тумбочку у кровати больного, и нажал на кнопку вызова охраны. Я знала, что это за кнопка, так как мне уже неоднократно приходилось бывать в этом учреждении, правда, в качестве пациентки впервые. Выступавшая дама не поняла, что он делает, да и не особо обращала на него внимание.

Охрана возникла секунд через сорок пять и вытянулась перед главврачом. Он только кивнул на выступавшую. Молодцы подхватили ее под белы рученьки, развернули к двери и потащили из палаты. В первое мгновение она не поняла, что происходит, а когда поняла, было уже поздно: дверь захлопнулась.

– Спасибо большое, – произнес Евгений Андреевич, вытирая лоб. – Очень вам признателен.

– Это кто такая? – спросила Марина Васильевна.

– Моя супруга, – ответил мужчина, потом посмотрел на меня. – Вот если бы вы, Светлана Алексеевна, как-нибудь в нее гранатой запустили… Век бы вам благодарен был и возносил бы Господу молитвы за ваше здоровье. Может, соберетесь как-нибудь на досуге?

Я усмехнулась. Таких женушек мне уже приходилось встречать. Но ничего сказать я не успела, так как опять вклинилась Марина Васильевна, задав вполне естественный вопрос: а почему Евгений Андреевич не разведется с супругой?

– С ней, пожалуй, разведешься, – вздохнул он.

В этот момент в дверь палаты робко постучали.

– Войдите! – крикнул Авакян.

В палате нарисовалась еще одна медсестра, сообщившая, что ко мне приехали посетители: брат, сын и подруга. Они ждут в палате.

– Идите, Ланочка, – улыбнулась мне Марина. – Я пока пообщаюсь с Евгением Андреевичем, если не возражаете.

Я прекрасно понимала, что у Марины с ним свои счеты, я еще успею с ним перемолвиться, а к Верке уже поднакопилось немало вопросов. Дискета так и лежала у меня в кармане больничного халата.

Я встала и вслед за одной из медсестер направилась в нашу с Мариной палату.

Мои осмотрели меня внимательно, как и Рубен, отметили излишнюю бледность, сами сказали, что все чувствуют себя великолепно и желают мне скорейшего выздоровления. Слух к Косте вернулся.