– Нет, шеф, я же говорил… Разве она бы до меня дотянулась? Вон как сейчас на цыпочки вставала.

Я изобразила святую невинность. Потом, бросив взгляд к двери, увидела лежавшую в луже крови Марину Васильевну. Парни Афганца уже достали у нее из кармана пять дискет.

Верка вопила истошным голосом, вспомнив о ранении, громогласно восклицая, что сейчас умрет от потери крови.

– Отвезите ее к Рубену, – отдал приказ Афганец. – А мы побеседуем с Ланочкой и ее отпрыском.

– Только давай не здесь, – попросила я, поежившись.

– Я предлагаю поехать ко мне, – предложил Лешка.

Любой вариант был предпочтительнее загородного дома с покойниками, и мы с Сашкой вслед за Алексеем Петровичем спрыгнули из окна на землю. В этот момент опять ухнула сова.

– Мама, я в нее все-таки гранатой запущу, – воскликнул Сашка.

– Я тебе, гранатометчик! – рявкнул Афганец. – Это мой человек сигналы подает.

– Какие сигналы?! – хором воскликнули мы с сыном.

– «Кто-то на подходе». «Не стоит особо беспокоиться». И про вас сигнализировал. «Двинулись», «лезут в дом» ну и так далее. Нельзя же было оставить вас без наблюдения? Ведь всего можно ожидать. Ладно, пошли к машинам.

В это мгновение прозвучали два выстрела, за которыми последовал взрыв. Закрывая головы руками, мы втроем рухнули на землю. Сашка с Лешкой одновременно хотели показать себя героями (или джентльменами) и, стукнувшись лбами, накрыли мое хрупкое тело, едва не раздавив. Но я не стала особо возмущаться, наоборот, мужиков следовало поблагодарить за заботу.

Но сделать этого я не успела.

Тишину ночи прорезал вопль братца:

– Веруша, дорогая, я спасу тебя!

– Кто этот козел?! – вскричал Афганец, конечно, не узнавший Костю по голосу, и, вырвав из-за пояса пистолет, понесся в сторону, где только что к небу взлетали комья земли и куски металла.

– За ним! – рявкнула я сыну. – А то он еще пристрелит дядю Костю! – И добавила в спину Афганцу: – Лешка, стой! Это мой брат! Он просто придурок!

– Дядя Леша, не убивайте его! На идиотов не обижаются!

Догнали мы Афганца у остатков очередной машины, где два бугая, утащившие Верку из дома, чтобы везти ее к Рубену Саркисовичу, бутузили ногами моего братца. Верка валялась рядом на траве и истошно вопила.

– Что здесь происходит?! – рявкнул Афганец. – Кто взорвал машину?

– Вот этот кретин, – ответили подчиненные, не прекращая массировать Костю каблуками, причем старались обработать самые уязвимые части организма. – Вначале стрелял в нас. Хорошо, что промахнулся. А потом гранатой запустил. Мы к тому времени, правда, уже успели прикрыться.

– Прекратите его лупить! – завопила я, пытаясь оттащить молодцев от даже не сопротивлявшегося Кости. Братец просто закрывал голову руками, приняв позу эмбриона. Сашка пытался мне помочь, но мы с сыном не могли тягаться с двумя бугаями.

– Кто этот козел? Кто стрелял в моих людей? Кто взорвал мою машину? – повернулся ко мне Афганец. – Ты его знаешь?

– Это мой брат. Я же тебе кричала. Только, пожалуйста, не надо его убивать!

Афганец отвесил челюсть. Его молодцы прекратили лупить Костю, а я бросилась к подвывающему братцу, чтобы проверить его состояние. Бегло осмотрев, решила, что за пару деньков у Рубена Саркисовича оклемается. В особенности если в той же палате будет лечиться Верка.

Мы с Сашкой уже хотели помочь Косте встать, но тут меня, как котенка, за шкирку поднял Афганец и развернул к себе. Рожа у него была перекошена от злобы. Взгляд не сулил ничего хорошего: в идеале – контрольный выстрел в голову (если повезет умереть сразу). Когда видишь такой взгляд, направленный на тебя, с его владельцем не пререкаешься. Я поняла, что беспрекословно выполню все, что скажет Лешка – и ради себя самой, и ради сына, брата и подруги.

– Две машины за два дня – это уже слишком даже для вашей семейки, – процедил он. – Мое терпение лопнуло!

Потом он повернулся к своим людям и приказал:

– Всех четверых доставить ко мне! И запереть. Сейчас мне некогда с ними разбираться. Но когда приеду…

Голос Лешки не предвещал ничего хорошего. Правда, для разнообразия Верка с Костей перестали выть.

* * *

Нас всех допрашивали по очереди, выясняя про последние подвиги. Меня вызвали последней.

– Дискета где? – спросил Лешка. – Отдашь дискету – спущу машину.

– Обе машины, – пискнула я.

– Вторую еще отработать придется.

– Как? – сделала я удивленные глаза.

– В США поедешь. Разобраться с мужем Марины Васильевны и с Сэмом. Я не намерен отдавать выгодный бизнес. Собирайся.

Афганец вполне обоснованно полагал, что ни у кого, кроме меня, не получится полюбовно договориться со всеми сторонами.

Вслух я промычала что-то неопределенное, а про себя подумала: «Выкручусь. Должна. Не в первый раз. И ведь у меня еще есть время…»