Находя самые разные поводы, Железные люди старались заглянуть в кузницы, ставшие в холодные дни излюбленным местом сбора. Когда солнце поднималось высоко и нагревало воздух, начиналось обучение владению мечами. Росли запасы оружия для Железных людей, росло и умение им пользоваться, подопечные Менеса уже не бросались кучей к одной цели, а действовали слаженно и разумно.

У всех на устах один вопрос: «Когда?» Не терпелось сразиться с врагом и, конечно, победить! В предстоящей победе никто не сомневался, разве могло быть иначе, если Гор даровал им такое оружие?

В Эдфу собралось много сильных мужчин, а таким всегда необходимы женщины. Нет, не для того, чтобы готовить еду или стирать их схенти, а чтобы ублажать по ночам. Мужчины могут питаться самой простой едой, сами стирать свои схенти или не стирать их вообще, но они не могут подолгу обходиться без женского тела.

Понимая это, Менес позаботился, чтобы в Эдфу привезли пару десятков молодых красоток, готовых за золото или подарки дарить свою любовь.

Одна из прибывших обратила внимание на самого скульптора, вернее, теперь командира Железных людей.

— А у тебя и под схенти железный?..

Девушка была хороша и не скрывала ни своего тела, ни своих желаний. На ней лишь узенькая набедренная повязка и множество браслетов на руках и ногах и массивное ожерелье. Пронизывающий ветер покрыл ее кожу пупырышками и вынудил саму буквально трястись от холода.

— Ты же замерзла! — усмехнулся Менес.

— Вот и согрей меня. С тобой мне будет жарко.

Менес убеждал себя, что просто пожалел красавицу, а потому позвал в свой шатер к огню. Нармер, увидев гостью, широко раскрыл глаза от изумления:

— Откуда это голое сокровище?

— Они приехали и поживут здесь по моему приказу.

— А эта у нас? — взгляд Нармера был полон пренебрежительного неудовольствия.

— А эту зовут… как тебя зовут?

Девушка жеманно протянула:

— Тиу…

Ее явно больше заинтересовал Нармер, вернее, его широкий золотой нагрудник. Во всяком случае, взгляд красотки был прикован к украшению. Губы Нармера презрительно изогнулись, он фыркнул, выходя из шатра:

— Мне все равно, как ее зовут.

Утром, когда Менес пришел в кузницу, Нармер жарил порезанное крупными кусками мясо орикса. Юноша не обратил никакого внимания на наставника, ничего не спросил.

— Где ты спал?

— Здесь, — Нармер равнодушно кивнул на ложе, устроенное из подручных средств.

Менес присел к огню.

— Нармер, вероятно, тебе в первый раз попалась неумелая или грубая девушка, не сумевшая доставить удовольствие.

Юноша окинул его слегка презрительным взглядом и усмехнулся:

— У меня не было никакой.

— Ты девственник?!

— Менес, ты хороший учитель, но только не в этом. В Городе ты привел в дом какую-то рыжую воровку, здесь эту… Как можно любить женщин, которых до тебя любили многие другие? Неужели тебе не противно обнимать ту, что смотрит на украшение или ворует твои шетиты?

Менес подумал о том, что сказал бы Нармер, знай он, от кого эта рыжая воровка родила его самого! Все же хорошо, что он отправил Незер прочь, не нужны ее тайны Нармеру.

— Тиу больше не будет приходить в наш шатер, но ты должен провести ночь хотя бы с девственницей. Нармер, боги не зря придумали соитие. Ты мужчина, у тебя тоже хотя бы иногда должна быть женщина.

— Не хотя бы иногда, а нормальная жена и нормальная семья! Но не сейчас, а после победы. И выберу я ту, которую полюблю. Менес, я не знаю свою мать и знать не хочу, наверняка вот такая же шлюха, которую навестил Гор. Но ведь мог и не он. Мне не нужны такие женщины.

Менес попытался ухватиться за одну из фраз:

— Ты сам сказал, что даже боги посещают женщин.

— Я не бог! — отрезал Нармер и позвал: — Пойдем работать.

Зажаренный орикс достался другим.

Менес не стал признаваться Нармеру, что и сам не пожелал больше видеть на своем ложе Тиу. Не потому, что она доступна, знал ведь, кого приглашал, а потому, что не мог забыть ту самую рыжую воровку. К утру Тиу осторожно поинтересовалась:

— У тебя есть жена, которую зовут Незер?

Менес понял, что в забытьи назвал Тиу именем другой.

А эта другая продолжала борьбу за жизнь свою, матери, названой сестры и не родившегося еще ребенка…

Дом Петара Незер, Серкета и Бина нашли перед самым закатом. Хорошо, что удалось это сделать, с севера дул холодный ветер, заставлявший женщин в их тонких одеяниях дрожать от холода. Бина, потерявшая сандалию и шедшая босиком, и вовсе поджимала то одну, то другую ногу. Ночевка под открытым небом грозила не только насилием, но и болезнью.

В доме жили, но на требовательный стук Незер массивные ворота открылись не сразу. Пришлось колотить ногами.

Тощий, едва волочивший ноги слуга окинул их неприязненным взглядом и собрался закрыть ворота без всякого разговора — нищие беженцы, что с ними беседы вести? Но Незер успела задержать.

— Это дом Петара?

— Да. А тебе чего?

Очень хотелось просто дать по шее старику, но она понимала, что тогда слуга и вовсе не станет разговаривать.

— Мне нужна Шеритра.

Кто знает, на каком положении в доме Шеритра, но хоть под крышу пустят, и то ладно.

Старик окинул взглядом девушку с головы до ног и подозрительно поинтересовался:

— А ты кто?

— Я ее сестра.

Имя на всякий случай уточнять не стала. Сестер помимо Незер у Шеритры две, пока поймет, какая именно, можно успеть договориться.

— Сестры госпожи все дома.

Ого! Значит, госпожа, уже лучше. Незер кивнула в сторону Серкеты:

— А это ее мать госпожа Серкета. Зови Шеритру быстро, если не хочешь быть наказанным!

Требовательный тон не произвел на слугу никакого впечатления, он сказал подождать, закрыл ворота и зашаркал по направлению к дому. То ли госпожа Шеритра не такая уж госпожа, то ли дом не тот. Разве мало в Египте Шеритр, которые замужем за Петарами?

— Из Харги! — крикнула вслед шаркающим шагам Незер.

Что, если он вовсе не вернется? Скажет хозяйке, что за воротами беженцы, от которых нет никакого спасения, та распорядится закрыть на засовы покрепче или вообще выпустить охраняющих поместье павианов.

Незер пообещала:

— Разнесу и дом, и ворота.

Начал накрапывать дождь, постепенно усиливающийся. Холодный ветер пронизывал насквозь. Незер уже подняла руку, чтобы начать колотить в ворота снова, когда послышались голоса и шаги от дома. Резковатый голос, несомненно, принадлежал Шеритре.