– Давай поиграем, – весело продолжал Мурин.

К нему подошел прислужник, одетый отлично от других – в красной мантии и надвинутом на лицо капюшоне. Он, почтительно поклонившись, поднес Мурину посох, увенчанный все тем же резным символом – пустой центр, расходящиеся стрелы.

Что-то в фигуре этого красного прислужника показалось Северину странным…

Когда он понял, закусил губу от негодования и досады – женщина! С ними… с этими безумцами, врагами рода человечьего!

Впрочем, услужливая память сразу напомнила невозможно давний и давным-давно, казалось бы, забытый визит к «Стражам Поднебесья». Та баба со злобным лицом, которая, как сообщил Мурин, была у них главной по кадрам… как же ее звали…

В красной хламиде вполне может быть она. Что ж, такую – грех сказать! – даже и не особо жалко.

Северин перевел взгляд на своих изуродованных, окровавленных друзей.

Что еще задумал Мурин, что еще за игру? Каков подлец! Если приказать сейчас атаковать – боевые маги Тенабира и Вильвики, ударив разом, развеяли бы Мурина в пыль.

Но Дульф и Дарьян – ведь тогда заденут и их!

Северин покосился на стоящего рядом Билкара. Выглядел тот паршиво, было видно из-под поднятого забрала: глаза навыкате, рот приоткрыт, по лицу градом струился пот. Правая рука Акробата судорожно сжимала меч, лезвие неверно подрагивало.

– Магам по хаоситу не бить, – прошипел ему Северин. – Передай. Своих зацепим.

Приказал, вдруг почувствовав в себе и право, и волю приказывать. Уже зная, что приказ его будет исполнен.

Билкар сморгнул, прикрыл рот. Но, кажется, услышал. Поудобнее перехватив пальцами рукоять меча, прошипел что-то на сторону. Достаточно тихо, чтоб не нервировать выстроившуюся впереди цепочку – вперемешку – стражей и тварей Хаоса.

«Как Мурину удалось переманить на свою сторону стражей?! Неужели за золото? Но это же преступление против Миропорядка! Их с пеленок учат выжигать эту скверну, биться с ней насмерть… О чем они думают вообще?!»

Тем временем Мурин, приняв из рук красной прислужницы свой вычурный посох, воздел его, демонстрируя всем присутствующим в преувеличенно театральном жесте.

Его воинство, выстроившееся у подножия Костяного корабля, выражая одобрение, ответило глухим, сдавленным ворчанием, угрожающим звериным рыком.

«Но – не разноголосым лаем или нестройным криком. Слитный рычащий хор. Когда он успел их так выдрессировать?! Что тут творится?»

Мурин жестами велел черным прислужникам, державшим Дульфа, приблизиться.

Они подвели избитого и окровавленного адепта Равновесия к своему господину тычками, поставили на колени.

Теперь Мурин возвышался над ним со своим посохом, будто какая-то страшная пародия на жреца, что благословляет витязя перед походом на правую битву.

– Жизнь твоего наставника, – обратился Мурин к Северину, – в моих руках. Что ты будешь делать?

«А что я могу сделать?! Дульф… Единственный, возможно, живой человек во всей этой драной Альтерре, к которому я действительно прислушивался! Я бы спросил его совета, но вот он – израненный, едва живой – стоит на коленях перед своим заклятым врагом, а тот уже занес гибельный посох… Что он делает, Хмарь-заступница, что творит Мурин?! Он что, хочет, чтобы я решил судьбу Дульфа?!»

И немедленно пришел ответ: да. Именно этого он и хочет.

Помнишь те байки про гоблинских шаманов, что рассказывали в кабаках накачавшиеся пенистым зеленым дровосеки?

«Ему не к спеху отведать твоей плоти и прибрать с твоего остывающего тела худой кошель. Ему хочется поразвлечься. Затянуть тебя в свою игру, заворожить, напугать до полусмерти, свести с ума. И лишь после этого прикончить и сожрать…»

– Я дам тебе выбор, – продолжал Мурин-Альбинский. – Сегодня мне хочется быть милосердным. Хочется миловать и награждать. Ведь ты знаешь, наверное… Сегодня я готовлю большое торжество. В мир вернется мой учитель, мой наставник. Великий Шахрияр. По этому случаю я подарю тебе жизнь твоего учителя и наставника. Это будет милостиво, верно?

Разномастная орда, стоящая у подножия Корабля-из-костей-Праведников, вновь ответила своему господину одобрительным сиплым ворчанием.

– Я дам тебе выбор, – повторил Мурин-Альбинский. – Сложите оружие. Склоните колена. Встаньте в один ряд с моим воинством. С воинами, что несут миру Новую Мечту и Новое Счастье. Несут вашему миру Свободу и Волю. Несут вашему миру Великий Хаос… Склонитесь, причаститесь наших таинств, даруйте Шахрияру искупительную жертву. В здешних подземельях достаточно голов, для того чтобы милость Моего Господина привольно разлилась над тремя мирами – Террой, Альтеррой и Арретом. Достаточно голов, чтобы завершить цикл заклятия и сломить стены гнусной темницы, возведенной для моего Господина самозванцами, именами которых я не желаю пачкать языка… Что ты скажешь на это, Северин?

– Я скажу вот что, – ответил Северин, не раздумывая. – Чтобы нам было лучше видно, пожалуйста, спустись сюда вниз со своего корабля, встань примерно вот тут, – Северин показал мечом. – Просунь голову между колен… и поцелуй себя в задницу.

Воины Вельвики и Тенабира ответили торжествующим ревом, закачался частокол вскинутых клинков и алебард, где-то рядом улюлюкал Мартуз, хохотал безумным смехом Билкар.

Они были готовы сорваться вперед – по единому движению руки Северина – вперед – кромсать стражей, и шреккеров, и морталистов – кого угодно. Вот теперь они были готовы!

Но нельзя… Дульф! Дарьян! Нет, никак нельзя. Не такой ценой.

Теперь-то Северин научился разбираться в цене крови. В той, о которой толковал, пялясь на огонь, старый головорез Найрис…

Альтерра научила его.

– Не искушай меня, смертный, – приятно улыбнулся Мурин. – Предлагать дважды не в моих правилах. Подумай хорошенько, прежде чем мои воины заберут твою жалкую душонку.

Он вскинул посох, пробормотал что-то быстрой скороговоркой.

Стоящего перед ним на коленях Дульфа скрутило, вывернуло, из ноздрей его хлынула кровь…

– Сукин ты сын!! – заорал Северин, подаваясь вперед.

Навстречу ему, нацеливая зазубренные лезвия и посохи, тронулась шеренга муринских воителей.

Но Северину было плевать на них. Он готов был броситься на врага сломя голову, хватаясь зубами, царапая ногтями киль Костяного корабля, карабкаться вверх, лишь бы достать Мурина.

Лишь бы дотянуться до него, задушить его собственными руками…

Судорога отпустила Дульфа, он вскинул голову, стараясь выпрямиться, посмотрел на Северина. Они встретились взглядами.

Даже с такого расстояния Северин увидел – если не глазами, то шестым чувством, тем самым особым магическим зрением, которому пытался учить его Дульф. В течение того непродолжительного времени, пока они, таясь в тени, ткали свою паутину, пока они вынашивали заговор, в конечном счете приведший их сюда. Им катастрофически не хватило времени. Но кое-чему Дульф успел его научить.