доказал. На одном из ученых советов вопрос о разбросе химических свойств очередной серии гомологов препарата он превратил в обсуждение проблемы «разброса результатов биологического эксперимента».

После того как биологи доложили о резком различии в действии модификаций препарата, созданных и представленных лабораторией Белоусова, которые колебались от очень высокого защитного действия до его полного отсутствия, Белоусов объявил, что это был один и тот же препарат, из одной партии, из одной «баночки», но после расфасовки зашифрованный по-разному, в разных пробирках. Был шум и «разрыв дипломатических отношений», но порядок в работе биологов этой группы удалось навести. Вскоре исследования были завершены с успехом.

А колбочка продолжала мерцать, особенно по вечерам. «Почему вы не опубликуете результаты своей работы в больших журналах, ведь ваше реферативное сообщение может пройти незамеченным, и вы потеряете свой приоритет?»

Ответ на этот вопрос был для меня тогда малопонятным. «Зачем? Ведь главное в том, чтобы понять суть явления, а я хотя и открыл его, но объяснить этого полностью пока не могу; у меня просто не хватит оставшейся жизни».

В конце концов, под давлением друзей он послал статью в солидные журналы. И… получил резко отрицательные рецензии с утверждением «экспертов», что «такого быть не может».

Статьи тогда не были опубликованы. Однако в нашей стране нашелся патриот – профессор Симон Эйлевич Шноль, – который начал борьбу и добился признания приоритета Б. П. Белоусова.

Лишь 22 апреля 1980 года Б. П. Белоусову (совместно с другими) была присуждена Ленинская премия за открытие и исследования автоволновых процессов в химических и биологических системах.

Официальное признание не застало в живых этого великого ученого нашего времени. Борис Павлович Белоусов умер 12 июня 1970 года, и мировая известность первооткрывателя пришла к нему уже посмертно.

Юное дарование, будь готов к посмертной славе!

Мемуары – это передача необходимого жизненного опыта, без которого трудно начать жизнь следующему поколению.

Мемуары – плод маразматического этапа жизни личности, дошедшей до самоубеждения, что кому-то необходимы его открытия истин, известных еще древним грекам.

История как история. Обыкновенная история. Одно не совсем юное дарование вдруг почувствовало в себе проявление способностей, а может быть, и таланта. В 1959 году в возрасте 29 лет защитил я кандидатскую диссертацию по специальности «биофизика». Для этого надо было много читать и создать у себя в голове абсолютную мешанину из физики, биологии, химии, математики, сопромата и деталей машин с примесью экономики, философии и теплотехники.

Естественно, что вскоре после защиты заболел я то ли радикулитом, то ли тонзиллитом и дней 10–15 абсолютно ничего не делал. Просто лежал, глядел на солнышко и выздоравливал. И вдруг… Вдруг прямо из моей головы начали «вылезать» в юмористической форме те самые десятки закономерностей, которые перед защитой диссертации я вталкивал в свою голову без всякого юмора, и потому было совершенно непонятно, откуда этот юмор взялся.

Схватившись за перо, я еле-еле успевал записывать эти ситуации и за несколько дней написал 10–15 коротких рассказов, в которых точные научные данные, факты явления вплетались в быт в полном соответствии со здравым смыслом, что и создавало комические ситуации. Естественно, тогда, в 29–30 лет, мне сразу стало ясно, что я дарование, а может быть, и талант, поскольку главный критерий таланта – озарение – был налицо.

Немного погодя число рассказов достигло 30, и получился маленький сборник. С этим надо было что-то делать. И вот появилась мечта опубликовать эти рассказы. И… началось! (И быстро закончилось). Мнения о моих рассказах разделились на две противоположные позиции. Несколько позже появилась и третья – удивительная позиция специалистов-журналистов.

Первый положительный отзыв на рукопись дал широко образованный человек, академик Андрей Владимирович Лебединский, директор Института биофизики Академии медицинских наук СССР. Он написал следующую рецензию, которую привожу дословно:

«Рецензия.

Некоторые разделы написаны просто отлично, оригинально, интересно, доходчиво, хотя автор и не боится затрагивать трудные темы.

В целом рукопись нуждается в работе редактора, мораль отдельных разделов не сразу схватывается. Некоторые не принципиальные для автора мелочи надо исключить, слишком прозрачны указания на систему (в то время засекреченную. – Прим. автора), в которой работает автор. Весьма желательно добавить некоторые вопросы. По стилю рукопись А. И. Журавлева напоминает приложение к книге Зощенко «Возвращенная молодость».

Принципиальным может быть только одно замечание. Следует ли иметь какой-либо общий стержень изложения материала или же вполне возможно ограничиться наличием отдельных фрагментов. Желаю книге успеха».

Это было в 1960 году, 12 февраля. Положительный отзыв написал и мой учитель – заведующий кафедрой биофизики МГУ профессор Б. Н. Тарусов.

Тогда я отдал рукопись в издательство Московского общества испытателей природы (МОИП).

И тут начались первые трудности… Поскольку в рассказах фигурировали новые научные данные, издательство потребовало подготовить рукопись по правилам оформления в печать секретных научных работ. А так как в рассказах были описаны ионизирующая радиация, средства профилактики и защиты от нее, разработанные советскими медиками уже к 1960 году, понадобилось специальное разрешение начальника 3-го Главного управления Минздрава СССР т. Бурназяна Аветика Игнатьевича с его личной подписью и печатью, а затем Горлита и т. д.

Время было серьезное – 50–60-е годы. Ведь именно тогда мы делали первые атомные и водородные бомбы. А тут юмор!

Сели мы с моим другом Смирновым Константином Владимировичем, подумали и пришли к реальному выводу, что меня с моими рассказами кое-куда пошлют, а может быть, и вышлют. Суровое было время, эти 50–60-е годы!

Но! Путь к решению проблемы свалился с небес. Известно, что во всех уважающих себя учреждениях, в том числе и в 3-м Главном управлении, была стенная газета. Как и все стенгазеты, она испытывала хронический недостаток нормальных материалов, и потому сотрудники ее практически не читали. Ответственный редактор – Олег Попов, друг моего друга – часто плакался ему на нехватку интересных статей.

И мой друг Константин Владимирович Смирнов, человек с исключительно высоко развитым чувством юмора, направил Олега Попова ко мне. План операции был прост. Пусть весь Главк и его начальник читают эти рассказы в своей стенной газете. А потом?

Рассказы пользовались успехом. Газету стали читать. Более того, начали даже у Олега спрашивать, когда выйдет следующий номер. А друг моего друга, в свою очередь, очень старался, чтобы эти